— Врунишка. — Исаев ловко разворачивает меня к себе лицом, и стоит нам встретиться взглядами, как я начинаю тонуть в зелени его глаз. Лицо Олега медленно приближается к моему лицу, и мне кажется, что вот сейчас он точно поцелует меня. Но мужчина лишь легко касается губами моего лба.

— Почему ты не осталась дома? Бледная совсем, еще и температура, — хрипло говорит он, пока я учусь заново дышать.

— Не могла, — мой голос звучит так тихо, что я не уверена, расслышал ли он меня.

— Тебя бы выпороть хорошенько, — он не смеется, говорит это на полном серьезе, и в голову лезут странные мысли, где Исаев расстегивает свой ремень и шлепает меня несколько раз. Щеки заливает краска смущения, и я отвожу взгляд в сторону. — Хочешь прокатиться?

— Нет, — отвечаю слишком поспешно и нервно, отчего на его лице расцветает усмешка.

— Ты даже не спросила на чем.

— И на чем же? — спрашиваю едко.

— На мне.

— У тебя отвратительное чувство юмора.

— Я серьезно. — Мужчина трется об меня своим пахом, и я чувствую его твёрдость под тканью брюк. Наши тела слишком близко, мы оба тяжело дышим, словно пробежали марафон, а оттого, что я чувствую его эрекцию, путаются мысли, то давая сигнал тревоги, то призывая меня прикоснуться к нему. — Рядом есть гостиница, я могу улучшить твое самочувствие. Ты же знаешь, что для того, чтобы сбить температуру, нужно хорошенько попотеть. — Его руки ползут вниз по моим бедрам, резко задирают подол короткой униформы и через тонкий капрон сжимают ягодицы.

— Отпусти, — отмираю я и упираюсь ладонями в его крепкую грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, но я слишком слаба против такого здоровяка, как он.

От мысли о том, что где-то там, за стеной, вместе с гостями находится его жена, пока он пытается зажать в углу официантку, начинает мутить. А еще оттого, что всего минуту назад я чувствовала возбуждение от его прикосновений.

Пока я рьяно борюсь с мужчиной, пытаясь высвободиться из цепких объятий, он проводит носом по моей шее и прикусывает тонкую кожу зубами, оставляя на ней свой след. Мне страшно. Олег может затащить меня в какой-то темный уголок и сделать все, что захочет. Внезапно я поняла, какой дурой была, садясь ночью к нему в машину. Он же псих! Самый настоящий! А еще извращенец.

Не знаю, чем бы все закончилось, да даже не хочу представлять себе это, но внезапно со стороны двери послышались шаги, и Исаев резко отскочил от меня на несколько шагов назад.

Валентина Петровна появилась из-за угла и замерла, с подозрением посматривая на нас с Олегом.

— Добрый вечер, — приветливо улыбается Олег, словно это не он домогался меня несколько секунд назад.

— Добрый, — я вижу, что женщина уже успела сложить два и два, оценить ситуацию и поняла, что мы здесь не о погоде говорили. Мои пылающие щеки и слегка задранный подол платья, который я поспешно начала поправлять, не оставляют никаких сомнений в ее догадках.

Глаза Исаева скользят по администратору, задерживаясь несколько секунд на бейджике с именем.

— Одной из официанток стало плохо, и я проводил ее на кухню. Я вызвал ей такси, но она отказывается ехать домой. Говорит, вы не заплатите. — Мои глаза расширяются от ужаса. Какого черта он лезет куда его не просят?

— Нет, я просто должна доработать смену, — встреваю я, но звучит неубедительно, и я вижу пылающие искры в глазах Валентины Петровны.

— Полина, если ты плохо себя чувствуешь, то стоило сказать мне, а не беспокоить Олега Эдуардовича.

Я распознаю в ее сладких речах фальшь. Между нами троими в воздухе висит напряжение, и я всеми фибрами души ненавижу сейчас Исаева за то, что из-за него могу остаться без подработки.

— Да, конечно, просто…

— Дадите ей расчёт, а то девушка переживает, что останется без денег? — Олег насмехается над ней, и мне хочется убить его. Он ведь специально это делает.

— Ей не о чем переживать. Езжай домой, Полина. За деньгами приедешь потом.

Я хочу возразить, но направленные на меня взгляды не дают этого сделать. Наверняка Валентина Петровна решила, что я наговорила о ней всякие гадости Исаеву.

— Что ж, раз этот вопрос решён, позвольте, Полина, проводить вас и посадить в такси.

— Не стоит, — говорю поспешно и иду к двери, ведущей в комнату для персонала.

— Нет-нет, я должен удостовериться, что с вами ничего не случится. Всего хорошего, Валентина, — бросает он женщине и ни на шаг не отстает от меня.

Стоит мне зайти в комнату, как Олег закрывает дверь, скрывая нас от любопытных глаз.

— Какого черта ты творишь? — набрасываюсь на него, забывая про страх. — Теперь я точно лишусь работы, она подумает, что я настучала тебе.

Олег, кажется, совершенно спокоен. Словно это не он грязно лапал меня ранее. Достаёт помятую пачку сигарет, выуживает последнюю и закуривает, не отрывая от меня своего взгляда.

— Здесь нельзя курить, — рычу, указывая на табличку.

— Похрен. Одевайся. — Его глаза блестят от предвкушения, которое я совершенно не разделяю.

— Ты мне никто, так что не смей командовать. Черт, она меня уволит! — Я снимаю с вешалки свою куртку и пакет с одеждой. Но переодеваться при мужчине не собираюсь, лишь меняю балетки на теплые ботинки.

— Оставишь мне свой номер, и я пристрою тебя куда-нибудь, — протягивает он, упираясь спиной о стену и выдыхая дым.

— Ловлю на слове. Только если эта работа будет подальше от тебя. И учти: в будние до трёх я на занятиях, — бросаю зло, воюя с замочком на обуви. Он никак не хочет поддаваться.

— Давай я попробую. — Олег бросает окурок прямо на пол, тушит его носком и медленно приближается ко мне.

— Спасибо, но мне и так нравится.

— Да ладно тебе, я ведь не виноват, что ты ведёшь себя как дикая кошка. Но я люблю приручать, так даже интересней.

— Ты больной.

— А ты бесстрашная. — Он садится передо мной на корточки, и я наблюдаю, как он возится со змейкой на ботинках. А мне вдруг становится стыдно. Сбоку вдоль подошвы виднеется латка, носок слегка сбит, заклепка сверху давно отпала, оставив вместо себя две небольшие дырочки. На фоне дорогой одежды Исаева я чувствую себя настоящей нищенкой. — Проще новые купить.

— Я как раз и собиралась со следующей зарплаты, но благодаря тебе придётся всю зиму проходить в этом, — скрываю смущение за резкими фразами, хотя и не вру. Если Валентина Петровна не рассчитается со мной, то мой бюджет значительно пострадает. На такие приемы, где хорошо платят за вечер, вызывают нечасто.

— Будет тебе работа, не беспокойся, — устало произносит он, застегивая наконец-то мою обувь. — Идём.

Несмотря на здравый рассудок, я какого-то черта не сопротивляюсь, когда он хватает меня за руку и ведет за собой в сторону выхода для персонала. Просто у меня нет сил. На сегодня я выдохлась.