— Запишите мой номер, господа, — попросил извозчик. — Я готов под присягой повторить всё, что я вам сказал.

Педгифт записал номер извозчика, записал и название улицы, и имена, стоявшие на двух медных дощечках, и спокойно отворил дверцы кэба.

— Теперь, пока мы бродим впотьмах, — сказал он, — не перебраться ли нам опять в нашу гостиницу?

И тон его голоса, и выражение лица были серьёзнее обыкновенного. То обстоятельство, что миссис Мэндевилль переменила квартиру, не сказав никому, куда она переезжает, и не оставив адреса, куда пересылать к ней письма, обстоятельство, показавшееся бесспорно подозрительным ревнивой и злой миссис Мильрой, не произвело большого впечатления на рассудительного стряпчего Аллэна. Многие часто оставляют свои квартиры тайным образом по весьма уважительным причинам. Но обстановка и жильцы того дома, в который извозчик отвёз миссис Мэндевилль, представили и характер, и поступки этой таинственной дамы совершенно в новом свете пред Педгифтом-младшим. Его личный интерес в этих розысках внезапно усилился, и он начал испытывать любопытство к делу Аллэна, которого раньше не чувствовал.

— Нелегко решить, что мы теперь должны сделать, мистер Армадэль, — сказал он на обратном пути в гостиницу — Как вы думаете, не сможете ли вы сообщить мне ещё какие-нибудь подробности?

Аллэн заколебался, Педгифт-младший увидел, что он зашёл слишком далеко.

«Я не должен принуждать его, — подумал он. — Я должен дать ему время подумать и предоставить возможность высказаться самому».

— За неимением каких-либо других сведений, — продолжал он, — не разузнать ли мне насчёт этой странной лавки и этих двух имён, стоящих на медных дощечках на дверях? Когда я оставлю вас, я займусь делами и поеду именно туда, где могу что-нибудь — если только есть что разузнать.

— Я полагаю, что ваши действия не принесут никакого вреда, — ответил Аллэн.

Он тоже говорил серьёзнее обыкновенного, он тоже начал испытывать непреодолимое любопытство узнать больше. Какая-то смутная связь, неясно обозначенная, начала устанавливаться в его уме между затруднением узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт и затруднением отыскать её поручительницу.

— Я выйду и пройдусь пешком, а вы поезжайте по вашему делу, — сказал он. — Мне нужно обдумать кое-что. Прогулка поможет мне.

— Мои дела будут закончены во втором часу, сэр, — сказал Педгифт, когда кэб остановился и Аллэн вышел. — Встретимся мы опять в гостинице в два часа?

Аллэн кивнул, и кэб уехал.

Пробило два часа. Педгифт-младший, как всегда, явился вовремя. Его утренняя живость пропала, он поздоровался с Аллэном вежливо, но без своей обычной улыбки; а когда главный слуга пришёл за приказаниями, Педгифт отпустил его, произнеся слова, ещё не слышанные от адвоката в этой гостинице:

— Пока ничего.

— Вы, кажется, не в духе, сэр? — спросил Аллэн. — Не удалось, видимо, собрать сведений? Неужели никто не может ничего нам сказать о доме в Пимлико?

— Три человека говорили мне о нём, мистер Армадэль, и все трое сказали одно и то же.

Аллэн поспешно придвинул свой стул к тому месту, где сидел его стряпчий. Размышления во время отсутствия стряпчего не успокоили его. Это странное беспокойство, которое он чувствовал постоянно и которое так трудно было ему подавить, видимо, было вызвано затруднением узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт и затруднением отыскать её поручительницу. Эта связь уже прослеживалась в его мыслях все чётче и чётче и незаметно овладевала душой. Аллэна мучили сомнения, которые он не мог ни понять, ни выразить. Его терзало любопытство, которое он и желал, и боялся удовлетворить.

— Я боюсь, что должен побеспокоить вас одним или двумя вопросами, сэр, прежде чем приступлю к делу, — сказал Педгифт-младший. — Я не желаю насильно добиваться вашего доверия, я только желаю знать, как мне действовать в деле, которое кажется мне довольно щекотливым. Можете вы сказать мне, заинтересованы ли другие, кроме вас, в наших поисках?

— И другие заинтересованы, — отвечал Аллэн. — Это я могу вам сказать.

— Нет ли другой особы, связанной с нашими поисками, кроме миссис Мэндевилль? — продолжал Педгифт, стараясь глубже заглянуть в тайну Армадэля.

— Да, есть ещё одна особа, — ответил Аллэн неохотно.

— Эта особа женщина, и молодая, мистер Армадэль?

Аллэн вздрогнул.

— Как вы угадали это? — начал он и спохватился, но было уже поздно. — Не задавайте мне вопросов, — продолжал он. — Я не мастер защищаться против такого хитрого человека, как вы; я связан честным словом никому не сообщать никаких подробностей об этом деле.

Педгифт-младший, вероятно, услышал достаточно для достижения своей цели; он в свою очередь придвинул свой стул ближе к Аллэну; стряпчий, очевидно, был растревожен и смущён, но профессия юриста требовала взять себя в руки.

— Я закончил мои вопросы, сэр, — сказал он, — и теперь должен высказать кое-что со своей стороны. В отсутствие отца, может быть, вы согласитесь считать меня вашим стряпчим. Послушайтесь моего совета и не продолжайте розысков.

— Что вы хотите сказать? — спросил Аллэн.

— Может быть, извозчик, несмотря на все его уверения, ошибается. Я очень советую вам думать, что он ошибается, и прекратить дело.

Это предостережение было сделано весьма доброжелательно, но сделано слишком поздно. Аллэн поступил так, как поступили бы девяносто девять человек из ста на его месте: он отказался принять совет своего стряпчего.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Педгифт-младший. — Если вы непременно хотите, пусть будет по-вашему.

Он наклонился к уху Аллэна и шёпотом рассказал всё, что слышал о доме в Пимлико и о людях, живших там.

— Не осуждайте меня, мистер Армадэль, — прибавил он, когда неприятные слова были произнесены. — Я старался избавить вас от этого огорчения.

Аллэн перенёс удар, как переносят все мужчины, — молча. Его первым побуждением было бы последовать совету, данному Педгифтом, и считать ложным уверение извозчика, если бы не одно неприятное обстоятельство, неумолимо препятствующее этому. Явное нежелание мисс Гуильт говорить о своей прежней жизни пришло ему на память и стало зловещим подтверждением улики, соединявшей поручительницу мисс Гуильт с домом в Пимлико. Одно заключение, только одно заключение, которое всякий мог бы сделать, услышав то, что услышал Аллэн, утвердилось в его мыслях. Жалкая, падшая женщина, решившаяся в отчаянии прибегнуть к помощи негодяев, искусных в преступном умении скрывать дурные дела, женщина, пробравшаяся в порядочное общество и к профессии, достойной уважения, посредством фальшивой репутации, женщина, по положению своему подвергающаяся страшной необходимости постоянно скрываться и постоянно обманывать в том, что касалось её прошлой жизни, — вот в каком виде представилась теперь Аллэну прелестная торп-эмброзская гувернантка! Ложно или истинно представилась? Пробралась ли она в порядочное общество и к профессии, достойной уважения, посредством фальшивого имени? Да. Наложило ли на неё её положение ужасную необходимость постоянно обманывать насчёт её прошлой жизни? Да. Была ли она жалкой жертвой вероломства какого-нибудь подлого человека, как Аллэн предполагал? Она не была такой жалкой жертвой. Заключение, сделанное Аллэном, заключение, к которому буквально привели факты, имеющиеся у него, всё-таки было далеко от истины. Действительная история отношений мисс Гуильт к дому в Пимлико и к людям, жившим в нём, к дому, как справедливо говорили, наполненному скверными тайнами, и к людям, как описывали, постоянно находившимся в опасности попасться в руки закона, раскроется последующими событиями. Эта история была совсем не так возмутительна, но вместе с тем гораздо ужаснее, чем Аллэн и его советник предполагали.