Генерал-адъютант Уваров позван был в главную квартиру, откуда возвратился в скором времени. Немедля за ним прислан офицер с «диспозициею» на нескольких листах, наполненною трудными названиями селений, озер, рек, долин и возвышений и так запутанною, что ни помнить, ни понимать не было никакой возможности. Списать не было позволено, ибо надобно было успеть прочитать многим из начальников и весьма мало было экземпляров. Я признаюсь, что, выслушав оную, столько же мало получил о ней понятия, как бы и совсем не подозревал о ее существовании. Одно то ясно было, что назавтра атакуем мы неприятеля.

Ф. Вендармини. Портрет Ф.П. Уварова

Еще до рассвета выступила армия, опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко. Войска на марше должны были войти в места, по «диспозиции» для них назначенные, и потому начали колонны встречаться между собою и проходить одна сквозь другую, отчего произошел беспорядок, который ночное время более умножало. Войска разорвались, смешались, и, конечно, не в темноте удобно им было отыскивать места свои. Колонны пехоты, состоящие из большого числа полков, не имели при себе ни человека конницы, так что некем было открыть, что происходит впереди, или узнать, что делают и где находятся ближайшие войска, назначенные к содействию. Генерал Милорадович в моих глазах выпросил по знакомству у одного шефа полка двадцать гусар для необходимых посылок. К сему прибавить надобно, что ни одна из колонн не имела впереди себя авангарда. Общий авангард всей армии находился весьма мало впереди и на самой конечности правого фланга, так что собою не закрывал он ни одной колонны, и армия в движении своем совершенно была открыта. Дивизия генерал-адъютанта Уварова отведена была далеко назад, чтобы потом перейти ближе к правому флангу, где вся почти кавалерия соединена была особенно.

Таким образом колонны подвигались вперед в полной беспечности, и между ними допущены были большие пространства, в том предположении, что, приближаясь к неприятелю, войдут они в надлежащее боевое устройство.

С началом дня, когда полагали мы себя еще в довольном расстоянии от неприятеля и думали поправить нарушенный темнотою ночи порядок, мы увидели всю французскую армию, стоящую в боевом порядке, и между нами не было двух верст расстояния.

Из сего заключить можно, сколько достоверные мы имели известия об отступлении неприятеля и чем обязаны премудро начертанной австрийской диспозиции, которая более похожа была на топографическое описание Брюннского округа, нежели на начертание порядка, приуготовляющего целую армию к бою.

Совершенная готовность неприятеля доказывает, что он предуведомлен был о нашем предприятии, ибо не почитал за нужное открывать следования нашего, и даже до самой занимаемой им позиции не было ни одного пикета. Войска его оставались в бездействии, удивленные странным явлением, ибо трудно было предположить, чтобы могла армия в присутствии неприятеля, устроенного в боевом порядке, совершать подобное движение, не имея какого-нибудь хитрого замысла. К тому же неровности местоположения скрывали силы наши. Когда же перешли мы болотистый и топкий ручей и многие из колонн вдались в селения, лежащие между озер по низменной долине, простирающейся до подошвы занимаемых неприятелем возвышенностей, когда обнаружились все наши силы и несоразмерные между колонн промежутки, открылся ужасный с батарей огонь, и неприятель двинулся к нам навстречу, сохраняя всегда выгоду возвышенного положения. Некоторые из колонн наших в следовании их были атакованы во фланг и не имели времени развернуться. Другие хотя и устроили полки свои, но, лишены будучи содействия и помощи других войск, или даже окруженные, не могли удержаться против превосходных сил, и в самое короткое время многие части армии нашей приведены были в ужаснейшее замешательство. Самые начала действий, собственно по предположению, что неприятель в отдалении и войска успеют соединиться, не согласовались с диспозицией, а потому и перемены необходимо не соответствовали предначертанной цели. Действия сделались частными, связи между войск не существовало, и сблизиться они не имели возможности. Пространства между ними столько были велики, что гвардейский корпус, под начальством его высочества цесаревича, назначенный составлять резерв, должен был при самом начале сражения вступить в первую линию и по необходимости столько занять места, что не мог он отделить ничего на составление второй линии. Левый фланг, под командою генерала графа Буксгевдена, занимая ту самую высоту, где прежде находилась дивизия генерал-адъютанта Уварова, удерживался довольно долго и отступил с меньшею потерею людей, но батарейные 24 орудия, бывшие в долине, и часть пехоты у их прикрытия достались во власть неприятеля. Изломавшийся под передним орудием мост остановил прочие в следовании. Колонны, находившиеся в центре: генерала Милорадовича – по долгом сопротивлении, рассеяна; генерал-лейтенанта Пршибышевского, неосторожно проходя селение, окружена и, потерпев большой урон, чрезвычайно много потеряла пленными, в числе коих и сам попался начальствующий колонною; генерал-лейтенанта графа Ланжерона, по неудобству места, недолго сопротивляясь, также много потеряла. Полки лейб-гвардии сделали несколько удачных атак, но в них не было связи, и люди, не привыкшие к войне, увлечены будучи храбростью, бесполезно истощив усилия, понесли большой урон. С отличною неустрашимостью действовали полки кавалергардский и конвой гвардии, и часть сего последнего, врубившись в конницу, взяла одного орла, но общий испытав жребий, была опрокинута с потерею.

Неприятель, одержав сии успехи, умножил войска свои против авангарда князя Багратиона, расположенного на конечности правого фланга, и против кавалерийских дивизий генерала-лейтенанта Эссена 2-го и генерал-адъютанта Уварова, которые до того сохранили места свои единственно по той причине, что неприятель, обратив внимание в другую сторону, их истребление определил в последствии. Вся сия кавалерия состояла в команде австрийского генерала князя Лихтенштейна. Многие из полков врубились в неприятельские войска, но должны были уступить превосходным силам.

При самом начале сражения генерал-майор Меллер-Закомельский с уланским полком его высочества цесаревича сделал блистательную атаку, опрокинул противоставшую кавалерию, рассеял часть ближайшей пехоты, но тяжелая его рана пресекла его успехи, оставила его во власти неприятеля у самых пушек, которым угрожала его храбрость, и полк рассеянный обратился. В кавалерии нашей, точно как и в других войсках, действия по большей части были частные, без всякого взаимного вспомоществования. Итак, с одного крыла и до другого войска наши по очереди одни после других были расстроены, опрокинуты и преследуемы.

Потеря наша наиболее умножилась, когда войска стеснились у канала чрезвычайно топкого, на котором мало было мостов, а иначе, как по мосту, перейти чрез оный невозможно. Здесь бегущая конница наша бросилась вброд и потопила много людей и лошадей, а я, оставленный полками, при коих я находился, остановил свою батарею, предполагая действием оной удержать преследующую нас конницу. Первые орудия, которые мог я освободить от подавляющей их собственной кавалерии, сделав несколько выстрелов, были сняты, люди переколоты, и я достался в плен[15]. Дивизия генерал-адъютанта Уварова, столпившись у моста, имела время осмотреться, что она бежала от малого числа неприятеля и что главные его силы, остановившись на возвышениях, не спускались в долину. Прогонявшие нас были обращены в бегство и истреблены, и мне чрез самое короткое время возвращена свобода, когда уже я был близко от французской линии. Я обязан свободою Елисаветградского гусарского полка полковнику Василию Ивановичу Шау[16], который догнал меня с несколькими человеками Харьковского драгунского полка. При нем не было ни одного человека полка, к которому он принадлежал, почему судить должно о беспорядке.