– Как чувствуете себя, милейший?

– Скверно. Как будто по башке кто-то колотит.

– Сочувствую вам, молодой человек, у вас был обморок. Вас, видно, изрядно напугали.

– Вы, собственно, кто такой? – протиснулся сквозь собравшихся Бергольц.

– Я тот, которого вы так ждали, господа. – И, остановив строгий взгляд на хозяине салона, добавил: – И который способен доставить вам очень большие неприятности.

– Право, не стоит драматизировать и принимать все так серьезно, – обескураженно развел руки в стороны Марк Бергольц. – Это всего лишь невинная шутка. Молодым людям свойственно разыгрывать друг друга. С кем не бывает!

– Ваши шутки могут довести до арестантских рот. Поверьте мне, уж это я могу вам устроить. А потом, по какому правы вы играете в запрещенные игры? – Лицо незнакомца вдруг застыло, отчего присутствующим сделалось не по себе. Никто даже не удивился, когда он, повернувшись, обратился к оторопевшему Варнаховскому: – А в несчастного, надо полагать, стреляли именно вы?

Сглотнув подступивший к горлу ком, поручик ответил:

– Ну-у… Это только курьезная шутка, патрон был холостым.

Незнакомец достал из фрака носовой платок и, оглушая присутствующих, громко высморкался:

– Чего же вы так напряглись, господа? Я всего лишь полковой врач.

– Ха-ха! Однако вы шутник! – весело рассмеялся Бергольц. Погрозив пальцем, добавил: – А мы-то подумали!

Стоявшие рядом офицеры расслабленно заулыбались.

– Вы пошутили, так отчего же и мне не пошутить.

– Тоже верно, – задорно подхватил майор, дружески похлопав полкового доктора по плечу.

– Так во что играете, господа?

– В баккара, – охотно ответил Варнаховский. – Милости просим. Делайте ставку.

– С удовольствием, – сказал гость. – Если эти девушки будут мне подсказывать, – посмотрел он на шансонеток.

– У нас рука легкая, – подошла брюнетка лет двадцати, с высокой прической и развитой грудью. – Мы приносим удачу.

– Вы пока раскладывайте карты, а мне вот с этим молодым человеком переговорить нужно, – кивнул он Леониду.

– О чем?

– Вам передавала привет одна ваша хорошая знакомая… Мне бы не хотелось называть ее имя при всех.

– Если здесь замешана дама… Пойдемте!

Отчего-то поручик ощутил легкое беспокойство.

– Вы только быстро возвращайтесь, – обронила брюнетка в спину удаляющимся мужчинам. – Мы без вас будем скучать.

– Мы не задержимся, – пообещал полковой врач.

В прихожей было прохладно. Непереносимый табачный дым оставался за дверью, из-за которой раздавались оживленные голоса, доносился женский смех. Расстроенное веселье понемногу набирало прежние обороты.

– Так я вас слушаю, сударь… Не имею чести знать вашего имени.

– Хм… Позвольте представиться. Начальник первой экспедиции Третьего отделения собственной Его императорского величества канцелярии, действительный статский советник Кирилл Федорович Бобровин.

– Однако… Не ожидал. А роль полкового доктора вы сыграли весьма недурственно.

– Не удивляйтесь. Я прослушал два курса медицины в университете, а потом решил, что это не мое. Так бывает… И решил попробовать себя на другом поприще. И не ошибся в призвании. Но я еще не забыл, как делать клизмы. Ежели желаете, так я с превеликим удовольствием…

– Нет уж… извольте.

– Ну, как знаете.

– Так что вы хотели мне сказать, любезнейший Кирилл Федорович? – спросил Варнаховский, понимая, что разговор пойдет непростой.

– Хочу вам сказать честно, ваши дела скверные. Сыгранная вами шутка попахивает откровенным самодурством. Такое у нас не прощается. Вас ожидает бесчестие, поручик. Вы пойдете по этапу вместе с другими каторжанами.

Леонид оторопел:

– Вы хотите сказать, что за случайный холостой выстрел меня могут подвергнуть уголовному преследованию?

– Милый вы мой, – вздохнул печально Бобровин, – если бы это была ваша единственная провинность… Я говорю о ваших чудачествах в Петербурге. Разве не вы придумали такую забаву: купили извозчичьи сани, запрягли в них лошадей, а затем сажали на них господ?

– Что в этом дурного, господин статский советник? – невинно спросил Варнаховский. – Я занимался извозом в свободное от службы время. Знаете ли, в последнее время я очень поиздержался и решил таким образом поправить свое финансовое положение.

– И как, удалось?

– Только отчасти.

– Возможно, я не стал бы возражать против этого, если бы ваша шутка не заходила слишком далеко. Вы отвозили господ прямо в противоположную сторону, а потом сбрасывали их в снег и со смехом уезжали.

– Возможно, и было однажды… из озорства. Так мы поступали с прехорошенькими курсистками.

Кирилл Федорович тяжело вздохнул:

– Дорогой вы мой, ежели бы однажды… А то одних только пострадавших мы насчитали десятка два. И все люди с чинами и в больших званиях! И это только те, кто к нам обратился с жалобой. А сколько было таких, которые и не обращались… А начальника шестого сыскного отделения, прибывшего на доклад к государю, вы стащили с саней на окраине города, и ему пришлось добираться до гостиницы пешком. – Голос Бобровина посуровел. – Только за один такой проступок император вправе разжаловать вас в рядовые и отдать под суд!

– Каюсь, кураж нашел… А может, лишку выпил, с кем не бывает. Но, кроме этих проступков, за мной более ничего не имеется. Перед государем и Третьим отделением я чист, как стеклышко.

– Как стеклышко, говорите… – нахмурился Кирилл Федорович.

Варнаховский невольно поморщился, а ведь в первый момент, когда тот перешагнул порог гостиной, он принял его за обыкновенного добряка, явившегося в салон, чтобы проиграть сотенную-другую. Это надо же так ошибиться!

– А не далее как третьего дня вы с приятелями разъезжали по городу и разбивали саблями стекла в окнах. А потом под свистки полиции удирали с места злого умысла.

– Право, даже и не знаю, что сказать, – Леонид Варнаховский выглядел крайне смущенным. – Может, вы просто принимаете меня за кого-то другого? Это же форменное ребячество, я здесь ни при чем!

– Это милое ребячество может стоить вам трех лет штрафных рот. И не надо отпираться, милостивый государь! Это все ваши проделки. У меня имеются свидетели. – Бобровин подался вперед, обнажив крупные зубы, как если бы хотел съесть злоумышленника целиком. – А кто же из вас додумался тушить фонари на улице? Великий князь Константин возвращался из своего загородного имения, а на улицах не видно ни зги! Его лошадь сломала ногу, и ему пришлось ехать во дворец на обыкновенном извозчике! Вам этого достаточно? Или мне дальше перечислять ваши подвиги?