– Ты мне это хотел сказать, Верзила?

– Отчасти. Я видел их за гаражом перед самым сном. Они не знали, что я там, а я помалкивал. Хеннес вынимал из Гризволда всю начинку: сначала за то, что тот начал ссору в присутствии Старика, потом за то, что не сумел кончить то, что начал. Гризволд ничего не желал слушать. Говорил только, что прикончит тебя. Хеннес сказал… – Верзила внезапно замолчал. – Ты разве не говорил, что, по-твоему, Хеннес чист?

– Похоже, так.

– А эти ночные поездки?

– Ты застукал его только раз.

– Этого достаточно. Если все законно, почему не говорить об этом открыто?

– Не мне это объяснять, но мне кажется, что все по закону.

– В таком случае что он имеет против тебя? Почему не отзовет своих псов?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, когда Гризволд кончил говорить, Хеннес велел ему держаться поодаль. Он сказал, что ты будешь завтра на проверке, вот тогда настанет время. Поэтому я и решил предупредить тебя, землянин. Лучше воздержись от проверки.

Дэвид был по-прежнему спокоен.

– Для чего настанет время, Хеннес сказал?

– Я больше ничего не слышал. Они отошли, а я не мог за ними пойти, они бы меня увидели. Но мне все кажется ясным.

– Может быть. Но лучше попробуем узнать, что они на самом деле имели в виду.

Верзила придвинулся, как будто хотел в полутьме получше разглядеть лицо Дэвида.

– Как это?

– А как ты думаешь? Поеду на проверку и дам им возможность попробовать, – ответил Дэвид.

– Не делай этого! – выдохнул Верзила. – Ты на проверке с ними не справишься. Ты ведь ничего не знаешь о Марсе, землянин.

– Тогда считай, что это самоубийство, – флегматично отозвался Дэвид. – Подождем и увидим. – Он потрепал Верзилу по плечу, повернулся и снова уснул.

Предпроверочная суматоха под куполом фермы началась, как только включили основное освещение. Стоял страшный шум и дикая суета. Пескоходы строились в колонны, каждый фермер занимался своей машиной.

Макиан мелькал тут и там, нигде надолго не задерживаясь. Хеннес своим ровным энергичным голосом распределял задания и назначал маршруты по обширным просторам фермы. Проходя мимо Дэвида, он остановился.

– Уильямс, вы по-прежнему намерены участвовать в проверке?

– Не хотел бы пропустить ее.

– Ладно. Поскольку своей машины у вас нет, даю вам из наших запасов. Это теперь ваш пескоход, и вы должны содержать его в рабочем состоянии. Любые поломки и повреждения, которых, как мы сочтем, можно было бы избежать, за ваш счет. Понятно?

– Согласен.

– Я назначаю вас в отряд Гризволда. Я знаю, что вы с ним не ладите, но он наш лучший полевой работник, а вы землянин без всякого опыта. Поэтому вам нужен хороший руководитель. Пескоход сможете вести?

– Думаю, что после небольшой практики смогу вести любую машину.

– Да? Дадим вам возможность доказать это. – Он уже собрался уходить, когда кто-то заметил: – А ты куда это собрался?

В помещение сбора только что вошел Верзила. На нем были новый комбинезон и сапоги, начищенные до зеркального блеска. Волосы тщательно прилизаны, а розовое лицо гладко выскоблено. Он протянул:

– На проверку, Хеннес… мистер Хеннес. Я не в заключении, и, как у всякого фермера с лицензией, у меня есть свои права, хоть вы и приставили меня к обедам. Это значит, что я могу участвовать в проверках. Это также значит, что у меня есть право на свою машину и на свой старый отряд.

Хеннес пожал плечами.

– Ты, наверно, начитался книг про всякие права, и я даже верю, там все это есть. Но еще неделя, Верзила, еще одна неделя. Если после этого ты хоть раз покажешь нос на территории мистера Макиана, я попрошу настоящего человека наступить на тебя и раздавить.

Верзила угрожающе шагнул к Хеннесу, но тот уже отвернулся, и Верзила обратился к Дэвиду:

– Когда-нибудь надевал маску, землянин?

– Нет, никогда. Но, конечно, я о них слышал.

– Слышать – не значит пользоваться. Я проверил одну для тебя. Сейчас покажу тебе, как это делается. Нет, нет, убери пальцы отсюда. Смотри, как я держу. Вот так. Теперь на голову и проверь, чтоб постромки сзади не перепутались, не то получишь головную боль. Можешь что-нибудь видеть?

Лицо Дэвида превратилось в чудовищную пластиковую морду, а два шланга, идущих к цилиндрам с кислородом, еще более увеличивали нечеловеческую уродливость его облика.

– Трудно дышать? – спросил Верзила.

Дэвид тщетно пытался вдохнуть воздух, но ему пришлось сорвать маску.

– Как ты ее включаешь? Тут нет никакого клапана.

Верзила рассмеялся.

– Это тебе за то, что ты меня напугал прошлой ночью. Клапан не нужен. Цилиндры включаются автоматически под действием тепла твоего лица и испарений; и автоматически отключаются, как только снимаешь маску.

– Значит, в ней что-то не в порядке. Я…

– Все в порядке. Она действует при давлении в одну пятую нормального, и, конечно, ты не можешь вдохнуть, когда находишься под куполом. Снаружи все будет в порядке: хоть и одна пятая нормы, зато чистый кислород. У тебя будет столько же кислорода, сколько ты получаешь всегда. Помни только одно: вдыхать нужно через нос, а выдыхать через рот, иначе очки затуманятся, а это плохо.

Верзила с важным видом обошел высокую стройную фигуру Дэвида и покачал головой.

– Не знаю, как быть с твоими сапогами. Черное и белое! Ни один марсианин такого не наденет.

И он с удовольствием посмотрел на собственные желто-зеленые сапоги.

– Ничего. Лучше иди к своему пескоходу. Кажется, все готово к выезду, – посоветовал Дэвид.

– Ты прав. Ну ладно. Следи за изменением тяготения. Если не привык, это перенести труднее всего. И, землянин…

– Да?

– Держи глаза открытыми. Ты знаешь, о чем я.

– Спасибо. Постараюсь.

Пескоходы выстроились по девять в ряд. Всего было больше ста машин, в каждой сидел фермер и смотрел вперед. Пескоходы были исписаны граффити – образцами местного юмора. Пескоход, переданный Дэвиду, пестрел подобными остротами, оставшимися от полудюжины предшествующих владельцев, начиная с «Берегитесь, девушки!» на пулеобразном носу машины до «Это не песчаная буря, это я» на заднем бампере.

Дэвид забрался в машину и закрыл дверцу. Она прилегала очень плотно. Не было ни малейшей щели. Прямо над головой помещался вентилятор, очищающий воздух и уравновешивающий давление внутри и вне машины. Лобовое стекло было не совсем прозрачным. Его покрывал легкий налет – свидетельство множества песчаных бурь, выдержанных пескоходом.