Юля вернула слегка офонаревшего от кружения мишку на место и выпорхнула из комнаты.

– Мамуля!

Тишина.

– Мамочка, ну не обижайся! Прости меня, дрянь бессовестную, пожалуйста!

Ни звука. Сердце вдруг сжалось в тугой комочек. Господи, а вдруг маме плохо стало?! Юля вихрем промчалась по квартире – никого. Да где же она?

У входной двери одиноко горбились мамины домашние тапочки. Ушла? Но куда? Зачем?

Юля вдруг вспомнила свои ощущения почти двадцатилетней давности, когда она, трехлетняя, потерялась в магазине, засмотревшись на большую куклу. Говорят, что мы не помним себя до пяти лет, возможно, но тот панический ужас, то ощущение пустоты и холода Юля запомнила на всю жизнь.

И что-то похожее ощутила сейчас.

В носу снова засвербело, глаза переполнились слезами, захотелось, как тогда, в магазине, зарыдать во весь голос, сорванно крича: «Мама, мамочка!»

И в этот момент в замке закряхтел ключ.

Дверь распахнулась, и Юля, судорожно всхлипнув, повисла у мамы на шее:

– Мамочка, родненькая, прости меня! Я дура, я дрянь, не слушай меня! Ты самая лучшая, самая добрая, самая-самая! А я сволочь капризная!

– Ну что ты, что ты, – Мария Евгеньевна даже растерялась немного, мгновенно забыв про обиду на дочь, – успокойся.

– Успокоюсь, если простишь! Я больше не буду, честно-пречестно!

– Двадцать три года, – ласково улыбнулась мать, – а словно три. Только шкоды совсем не детские.

– Прости-и-и-и!

– Ну ладно, забыли.

– Спасибо, мамусик! Я тебя люблю!

– Я тебя тоже, солнышко.

– Мамулик, – Юля еще раз проверила содержимое небольшого рюкзачка – все ли взяла, ничего не забыла, – можно, я твой мобильный возьму?

– Зачем? – вопросительно подняла брови Мария Евгеньевна.

– Да мой что-то заглючил, надо в салон наведаться. А мне сегодня без связи никак нельзя, в небольшую командировку еду.

– В какую еще командировку? – всполошилась мать. – Ты мне ничего не говорила про командировку!

– А чего говорить, – махнула рукой девушка, – когда я всего на один день еду, туда и обратно. Так что никакая это и не командировка, а просто поездка в Подмосковье.

– Подмосковье – оно большое. Куда конкретно ты едешь?

– В Подольск.

Вовсе и не в Подольск, но Жрец прав – никто не должен знать, куда именно Юля едет, даже мать. Мало ли, обмолвится знакомым, и сенсацию уведут из-под носа. Мир тесен, а телевизионщики – народ ушлый.

– Ну, если в Подольск, – успокоилась Мария Евгеньевна, – тогда действительно ничего страшного.

– Страшного? – Юля хихикнула, обняла мать за плечи и чмокнула в щеку. – Мамусь, ну ты вообще! Я же не в тайгу еду, и не в СИЗО, и даже не в Чертаново. Если бы и не в Подольск, а в другой город – что со мной может случиться среди белого дня, когда вокруг полно людей?

– И что те люди? – проворчала Мария Евгеньевна. – Вон в криминальной хронике сколько показывают – заволокут девчонку в машину, а прохожие даже близко не подойдут.

– Меньше надо всякой ерунды по телику смотреть. И если уж на то пошло, заволочь в машину и в Москве могут. Так что, уже и на улицу не выйти? Не узнаю тебя, мамусь, раньше ты так не волновалась. Словно только что из деревни в город приехала и всего боишься.

– Ох, сама не знаю, что со мной, – тяжело вздохнула мать. – Давит сердце тоска непонятная, еще и сон плохой приснился.

– Обо мне?

– Не помню. Но проснулась от ужаса, едва не закричала. Сердце колотится, в голове только одно: «Юлька, доченька, как же так?!» А что «так», и не знаю, – Мария Евгеньевна отвела в сторону наполнившиеся вдруг слезами глаза.

– Ну что ты, мамочка, что за глупости! – Юля снова обняла маму и нежно потерлась щекой о ее плечо. – Это просто вчерашняя наша с тобой ссора так на тебя подействовала, ты расстроилась очень, вот глупости разные и начали сниться. Это все я, гадость такая!

– Ничего не…

– Мамочка, я спешу очень, электричка без меня уйдет.

– Да-да, конечно, доченька, беги.

– А что насчет телефона?

– Ох, прости, забыла, – Мария Евгеньевна метнулась в свою комнату и через пару минут вручила дочери свой телефон. – Вот ведь незадача какая! Без связи с тобой на целый день, а ты еще и уезжаешь! Не вовремя твой аппарат испортился, мой вот за все время ни разу не подвел.

– А такие, дешевые, без наворотов, на самом деле самые надежные, не то что смартфоны-капризули. Спасибо, мам, – Юля запихала трубку в рюкзачок и торопливо чмокнула мать в щеку, – я побежала.

– Храни тебя Господь, – прошептала Мария Евгеньевна, перекрестив свою убегающую девочку, – всегда и везде.

А девочка, едва за ней захлопнулись дверцы лифта, вытащила из рюкзака мамин телефон и отключила его. Прости, мамусик, за небольшой обман, но так надо. Один день можно и без телефона обойтись, а ей так спокойнее – ушлая шефиня до тебя не доберется.

А потом, позже, даже если обман и раскроется, это будет уже неважно.

На электричку Юля еле успела, чавкнувшие двери едва не откусили ей кроссовку.

Именно кроссовку, от любимых шпилек, на которых девушка привыкла скакать по городу, пришлось отказаться. Так посоветовал Жрец. Да, он и наряд продумал, а что тут такого? По электричкам и незнакомому городу действительно лучше передвигаться в джинсах, удобных кроссовках, майке, легкой курточке и бейсболке. Самая обычная среднестатистическая девушка, каких тысячи, никто и внимания не обратит. А это главное – чтобы внимания не обратили.

И краситься Юля по той же причине не стала. Правда, могут возникнуть трудности при проверке паспорта – на фото она в полной боевой раскраске – ну да ничего, не впервой, прорвется.

Вот только без привычных каблуков было как-то некомфортно, почти на всех приходилось смотреть снизу вверх, рост ведь совсем не гренадерский, метр пятьдесят семь сантиметров с начесом.

Зато удобно, шпильки в стыки тротуарных плиток не проваливаются.

Жрец действительно описал весь маршрут с потрясающей скрупулезностью, разве что количество деревьев и кустарников на пути к больнице не указал.

А в остальном – полное соответствие действительности. И автобус номер тринадцать до остановки «Больница» довез, и забор был высоким и зеленым. Металлическим, и с колючей проволокой поверху.

Здания самой больницы видно не было. Собственно, за этим забором ничего видно не было, для того и соорудили, между прочим. Клиника-то закрытая, содержатся там особо опасные психи, поэтому мышь проскочить не должна, не то что человек.