только Анхелина. Настоятельница поддержала ключницу, и все остальные сразу же отвернулись от Анхелины. Теперь с ней почти и не разговаривают. И то же самое происходит с тобой, – заключила Арсенда.

– Я ненавижу Пучей, – объявил Уго после недолгого раздумья, осознав, что на самом деле сестра права.

– Ты не должен ненавидеть, – всполошилась Арсенда. – Иисус Христос…

– Иисус Христос допустил, чтобы наш отец погиб! – перебил Уго. Арсенда перекрестилась. – И мисер Арнау тоже.

– Мы все умрем, – спокойно ответила девочка. – Покинем эту юдоль слез, чтобы перейти в жизнь вечную и счастливую.

Уго вздохнул.

– Обещай мне, что не будешь никого ненавидеть. Ты должен прощать.

Уго ничего не ответил.

– Обещай! – потребовала Арсенда.

– Обещаю, – неохотно уступил брат.

Уго вовсе не собирался выполнять данное обещание. Если он и раньше усердно трудился, то после неприязненного приема в Святой Марии мальчик принялся работать с еще бóльшим рвением, но его снедала обида: город, такой близкий, настолько отдалился от него! Мальчика больше не волновало, что он может надорвать спину или потянуть себе руки, постоянно таская ядро, как это не раз случалось с его старшими товарищами. Что бы с ним сталось, если бы не его генуэзец? Попасть в подмастерья к mestre d’aixa было редкостной удачей. Но теперь, когда Уго кое-чему обучился, эта дорога была для него открыта. Жоан Наварро обещал мальчику свою помощь, когда Доменико получит свободу. «В память об Арнау», – однажды расслышал он шепот Жоана.

В Барселоне все еще продолжались судилища над приближенными и фаворитами короля Педро Церемонного, и королева Сибилла все еще томилась в башне за городскими стенами, близ ворот Орбс, а 8 марта 1387 года король Хуан, наконец излечившийся от порчи, причинившей ему столько бед, поклялся соблюдать законы, привилегии и обычаи Каталонии. Как и было объявлено заранее, Хуан не подтвердил дарения, совершенные его отцом в течение двадцати последних лет, чем снискал себе безусловную поддержку и преданность всех тех, кто оказался обделен предыдущим монархом. А через десять дней каталонские кортесы в свою очередь поклялись Хуану в верности и провозгласили его графом Барселонским.

Хуан, среди прочих распоряжений, назначил наместником Восточных земель виконта де Рокаберти, а тот приказал готовить армаду в поход на Морею[9], в герцогства Неопатрия и Афины, находившиеся под властью Каталонии. Мобилизация королевской армады взбудоражила барселонские верфи. Весла, паруса, щиты, бычьи шкуры, оружие – все было еще раз пересчитано и подготовлено к прибытию кораблей, многие из которых являлись обыкновенными торговыми галерами и подлежали переоснастке для ведения боя.

В одном из нефов арсенала заканчивали последние приготовления к спуску на воду флагмана всей армады – огромной галеры с тридцатью веслами по каждому борту: на ней выйдет в море виконт де Рокаберти. Уго уже доводилось присутствовать на церемонии передачи подобного судна: к мессе явились король, его вельможи и городские советники, а проводили ее восемь священников и сам епископ. Потом были подарки, угощение, праздник и всеобщее ликование. Стоя подле генуэзца с ядром в руках, Уго смотрел на гигантский каркас, выстроенный из самого лучшего дуба, и гордился тем, что тоже принимал участие в работах. Мальчик поднял взгляд к покрывающей неф двускатной крыше и в который раз потерялся и умалился под этими высокими сводами. Он вдохнул густой запах отесанной древесины, смолы и вара, услышал стук молотков, скрежет пил и шипение воды, которую лили на угли, чтобы изгибать доски.

– «Санта-Бригида»! Так ее назовут!

Уго обернулся одновременно с генуэзцем. Процессия, во главе которой шли виконт де Рокаберти, управляющий верфью и городские советники, двигалась к большой галере. Готовый к услугам Жоан Наварро шел вместе с важными гостями.

– Сегодня нас наградят звонкой монетой, – шепнул генуэзец на ухо своему ученику. – Как только я получу денежки, ты отправишься за хорошим вином. Вечером мы будем пить за «Санта-Бригиду»… и за достойно сделанную работу.

Когда процессия поравнялась с работниками верфи, Наварро представил вельможам старшего мастера. Уго видел, как тот разговаривает с виконтом и его спутниками; прочие почтительно внимали. Мастер указывал на галеру и размахивал руками, изображая море, изображая корпус галеры, гребцов и даже что-то наподобие бури. Виконт широко улыбнулся, обнажив черные зубы над седой бородой, когда старший мастер положил конец ненастью резким движением руки, а потом медленно и волнообразно покачал ладонью, снова отправляя галеру в плавание по спокойным водам. Раздались аплодисменты. Генуэзец не ошибся: майордом виконта передал старшему мастеру туго набитый мешочек, а затем виконт со свитой прошествовал дальше. Мастера и подмастерья расступались, освобождая дорогу к кораблю, нависающему над людьми.

Старший мастер указывал виконту самых лучших mestres d’aixa; Рокаберти приветствовал их легкими кивками. Уго заметил, что в то время, когда вельможа здоровался уже со следующим мастером, майордом подходил к тому, кто был отмечен высокой честью, и награждал его несколькими монетами.

– Доменико Блазио, генуэзец, – объявил старший мастер. – Ваше превосходительство, вот бы вам убедить этого человека остаться с нами, когда он получит свободу.

– А это случится уже скоро, – пообещал виконт де Рокаберти в первых же словах, обращенных к генуэзцу.

– Надеюсь… – заговорил Доменико, но в этот момент раздался крик:

– Собака!

Уго понял, кто это кричит, даже раньше, чем увидел молодого Пуча, на сей раз в красных тонах: от шелковых чулок до искаженного яростью лица. Юноша выскочил из рядов свиты и налетел на Уго; вслед за ним поспешал слуга.

– Сукин сын! – взвизгнул Пуч и протянул руки к Уго.

Мальчик, державший ядро Доменико Блазио, не задумываясь вручил железный шар Рожеру Пучу, и тот от неожиданности его подхватил. Ржавчина тут же перепачкала руки и красную котту молодого сеньора, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и бросить ядро на землю, а Уго воспользовался этими мгновениями, чтобы спрятаться за спиной у своего учителя.

– Что такое? – вопросил де Рокаберти.

Пока Рожер Пуч охлопывал себя по котте, стараясь избавиться от ржавчины, его слуга и несколько солдат схватили Уго и выпихнули на обозрение виконту.

– Этот подонок, – зарычал Рожер Пуч, все еще отряхивая свои одежды, – оскорбил мою бабушку Маргариду Пуч. Он заслуживает наказания!

Слушая эти вопли, виконт одновременно прислушивался и к словам, которые шептал ему на ухо майордом. Рокаберти покивал.

– Что ты хочешь с ним сделать? – спросил он Пуча.

– В застенках замка Наварклес у него будет время пожалеть о тех поносных словах.

В толпе работников нарастал ропот. Уго побледнел и попробовал вырваться из рук слуги – того самого, кто избивал его в день казни мисера Арнау; и сегодня он снова ударил мальчика по лицу.

Жоан Наварро хотел вмешаться, но