– Я потрясен! – расхохотался Адам. Мы с ним сидели в TGI Friday’s в Ковент-Гардене, деля на двоих одно сливочно-фруктово-ореховое мороженое «Кремнистый путь». Это было недели две назад. – Ты занималась с ним сексом и даже не знала, как его зовут?

– Можно подумать, с тобой такого никогда не случалось, – заметила я с укором.

– Я готов сознаться, что у меня была в жизни одноразовая девушка. Но я, разумеется, предварительно спросил, как ее зовут, и до сих пор помню ее имя.

– Ну давай, святоша, как же ее звали?

Он чуть-чуть подумал.

– София, – гордо объявил он.

Я фыркнула при виде такого самодовольства.

– А потом были Луиза, Изабель, Натали, Фиби…

Я добыла с помощью соломинки мини-зефирину и кинула в него.

– И что же ты собираешься делать? – спросила Пиппа, возвращая меня в настоящее. – Ты чувствуешь, что тебе нужно это узнать? Или ну ее?

– Мне он очень нравится, Пип. И потом, у нас с ним все так хорошо идет. Я никогда ничего такого не чувствовала, и я не хочу рисковать: вдруг я что-то сделаю не так и все испорчу? Это просто пятнышко на экране радара. Я уверена, оно рано или поздно пропадет.

Соглашаясь со мной, она кивнула. И потом протянула руку, чтобы коснуться моей и тем самым словно бы придать мне побольше уверенности.

– Ну, а его мамаша какая оказалась? – спросила она. – Как по-твоему, ты ей понравилась?

– О, она оказалась милейшая женщина. Очень старалась, чтобы я чувствовала себя как дома. У меня была жуткая мысль, что я просто очередная девица в длинной-длинной цепочке подружек, которых он привозит ей представить. Особенно эта мысль укрепилась после нашего инцидента в машине. Но когда мы уже уезжали, она отвела меня в сторонку и сказала: «Он очень давно не привозил сюда своих девушек».

– Получается, что тут у нас огромный плюс, – буднично заметила Пиппа, явно стараясь, чтобы я перестала терзаться думами о его бывшей. – Его мать тебя обожает. А ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его мамашу.

– Мне казалось – через его желудок? – Я рассмеялась.

– И через него тоже. Хотя всем нам известно, что на самом-то деле – через его член.

Я поперхнулась вином, а она свалилась с дивана.

С Пиппой не соскучишься. Мы познакомились в обувном магазине, где обе тогда работали, и меня сразу же привлекла ее способность показать жизни «козу», когда дела складываются не слишком блестяще. Нашей тамошней начальнице, Айлин, не очень-то нравился Пиппин темперамент, и было ясно, что рано или поздно все придет к драматической развязке.

Однажды она услышала, как Пиппа говорит покупательнице:

– Боюсь, у меня нет таких сапог сорокового размера, зато есть балетки тридцать четвертого, не желаете?

От беззвучного хохота у меня потекли слезы, и мне пришлось извиниться перед собственной покупательницей и удрать в подсобку. Туда вскоре прибежала и Пиппа. А за ней тут же явилась Айлин.

– При работе с клиентами необходимо поддерживать определенный уровень профессионализма, – заявила она, грозя нам пальцем. – Вы обе сегодня пересекли эту линию. Мне придется обсудить ваше поведение с руководством.

– Давай-давай, Айлин, – пропела Пиппа. – Я тут совсем один…

У меня перехватило дыхание, я почувствовала, что краснею и что мочевой пузырь у меня вот-вот лопнет. Айлин (у которой, так уж случилось, были темные кудри) воззрилась на нее:

– Если ты думаешь, что это смешно…

– Вам никогда не хотелось примерить джинсовый комбинезон? – вежливенько осведомилась Пиппа и вышла[4]. Я сумела протянуть там еще неделю, а потом последовала за ней. Впрочем, я благоразумно и заблаговременно уведомила начальство о своем уходе. Я бы и рада была обладать Пиппиным нахальством, но мне недоставало ни ее храбрости, ни ее строптивости. Почему-то я полагала, что для следующего места работы мне понадобится рекомендация с предыдущего. Но Пиппе было на это начхать. И, надо отдать ей должное, она оказалась права. Она немедленно получала работу во всех барах, где только хотела. И при этом училась в Открытом университете по специальности «здравоохранение».

Мы были очень разные – и при этом такие похожие. Я не могла себе представить ничего ужаснее необходимости ходить на работу по вечерам, и никакие пытки не заставили бы меня вернуться на студенческую скамью. Однако в результате получилось, что у нас с ней полная гармония. Я работала весь день (с понедельника по субботу, среда – выходной). Пиппа каждый вечер вкалывала в «Универсальном баре» в Ковент-Гардене, а днем училась. Так что мы никогда не путались друг у друга под ногами, и нам всегда очень приятно было посидеть вместе в воскресенье и обсудить, что нам принесла очередная неделя. Советы и утешения неизменно требовались не ей, а мне. Казалось, Пиппе все как с гуся вода. Казалось, большинство превратностей судьбы ее совершенно не трогают. Она была гораздо более легкомысленной и непринужденной, чем я. Она преспокойно избавлялась от одних парней и заводила новых. И она не собиралась покоряться правилам, установленным общественными элитами. Мне бы не помешала хоть какая-то доля ее беспечности. Я бы с радостью отказалась от этого груза – потребности вечно разбирать по косточкам каждую жизненную ситуацию. Такая потребность калечит душу. Но в тех редких случаях, когда я решала на время забыть обо всякой осторожности, меня неизменно ждал полный крах. Видимо, во всей этой пресловутой непринужденности имелись и свои минусы, о которых как-то не принято говорить. Именно желание больше походить на Пиппу некогда заставило меня вести себя столь несвойственным мне образом с этим Грантом или Грегом в тот день, когда мы отмечали совершеннолетие Бет.

– Почему ты меня не остановила? – простонала я на другой день, когда мы лежали на моей кровати, смотрели какой-то сериал на Netflix и вспоминали, как он меня поднял, как я обхватила его ногами за пояс и как он вынес меня из комнаты. – Все же было так очевидно. Всем напоказ.

– В этом и прелесть, – отозвалась она. – Ты в кои-то веки решила ни о чем не переживать. Просто сделать что хочется. И наплевать на всех прочих.

В том-то и беда, подумала я.

– Никогда больше ни с кем никуда не пойду, – застонала я, пряча лицо в ладони. В тот момент я давала это обещание совершенно искренне.

Несмотря на все мои старания, я никак не могла выкинуть из головы навязчивые мысли о Ребекке. Мне хотелось знать, кто она и что между ними было. Но я опасалась открывать этот ящик Пандоры. Я была не до конца уверена, что мне хочется поднимать его крышку. Адам тоже, кажется, был как-то не в себе все две недели, которые прошли с нашего визита к его матушке. Так что я обнаружила, что стараюсь обходить загадку надписи про «мне каждый день тебя не хватает» и всего, что с ней связано. Я надеялась, что когда-нибудь мы случайно натолкнемся на что-то такое, что позволит нам об этом поговорить.