Колин надеялся, что женитьба на разумной и уважаемой леди Диане принесет ему то, чего никто из Данверсов не мог достичь, — нормальную семейную жизнь.

Отец сбежал с его матерью, леди Сьюзен Девин, дочерью герцога Ссчфилда. Скандалы сопровождали их брак с момента заключения его в Грегна-Грин до того, как четырнадцать лет спустя яркая и независимая Сюзанна умерла от лихорадки после рождения дочери. Бедная новорожденная последовала за матерью в холодную могилу в Вестфалии, где жило семейство Данверсов и где отец собирал информацию для министерства иностранных дел.

Но определенно Колин не собирался следовать по стопам отца, исколесившего весь земной шар в охоте за шпионами. Он был иным по натуре.

По крайней мере он так думал до того момента, как полгода назад в канун Нового года был приглашен на торжественный обед с адмиралом Нельсоном и его окружением. Во время празднования произносились тосты за успехи и новые победы в грядущем году, затем адмирал отвел Колина в сторону и сообщил, что среди высшего морского офицерства завелась гадюка.

Именно тогда Нельсон попросил Колина расстаться с военной формой, забыть морские правила и кодекс чести и стать чем-то вроде изгоя.

Лишенный чести Колин, как полагал адмирал Нельсон, сможет найти предателя, внедрившегося в ближайшее окружение адмирала, человека, продающего Франции их военные секреты и подрывающего британское господство на море.

Кто может оказаться наилучшим партнером, чем озлобившийся человек, без связей и предположительно лишившийся значительного состояния?

Они надеялись привлечь предателя, используя Колина как возможного сообщника, который прекрасно знает флот изнутри и, вероятнее всего, клюнет на французское золото, перестав быть преданным и лояльным офицером флота его величества. И хотя Колин добровольно согласился на последовавшее бесчестье, он не предвидел что новое положение положит конец его добрым отношениям с друзьями семьей… с невестой. Если он и сожалел об утрате леди Дианы, это скорее относилось к причиненным ей неприятностям Он лишь надеялся, что их разорванная помолвка не будет помехой ее будущему счастью.

— Итак, — произнес Темпл, — наблюдай и учись у профессионала, что значит быть отпетым негодяем.

Кузен устремился вперед, лавируя в людном зале в поисках знакомых дам, а Колин ясно понял, что это сборище не для него.

Прагматизм взял верх — ведь он собирался отплыть через пару дней, а значит, предстояло снабдить корабль продовольствием, заплатить экипажу и заняться многими другими не менее важными делами. Ему было не до того, чтобы присматривать себе любовницу. Кроме того, оставалось несколько часов до наступления ночи, так что он сможет просмотреть бумаги, которые ему пришлет Нельсон.

Когда он повернулся, чтобы ускользнуть с бала, прежде чем Темпл вернется с парой очаровательных красоток, висящих у него на руках, он неожиданно столкнулся лицом к лицу с высокой девицей, затянутой в лиловый шелк. Пытаясь сохранить равновесие, одну руку он случайно прижал к ее груди, а другой ухватился за пышное бедро.

— Отпустите меня, болван! — приказала она, а ее каблук впился в его начищенный ботинок, причем Колин не мог с уверенностью сказать было это по ошибке или же намеренно.

Скрипнув зубами от боли, он высвободил ногу, чтобы не получить серьезное увечье, и встал на мраморный пол, чувствуя себя словно на вздымающейся палубе. Но леди все еще неуверенно стояла на ногах на ступенях лестницы, поэтому он заключил ее в объятия, чтобы не дать ей скатиться вниз грудой шелка.

Несколько секунд она дрожала, пока не замерла в его руках.

Все годы, когда Колин был помолвлен с леди Дианой, он лишь осмеливался поцеловать ее руку в безупречной перчатке, сейчас же за те несколько секунд, что он держал эту леди, он чувствовал себя так, будто давно был близок с ней. Она прильнула к нему, он ощущал ее пышный бюст у своей груди, а ее гибкие ноги обвились вокруг него так, словно они были любовниками.

Когда лиловый шелк и кружева наконец перестали трепетать, он посмотрел вниз, ожидая увидеть блестящую даму полусвета, однако, к своему изумлению, обнаружил, что держит в объятиях самую невероятную Киприду, которую ему когда-либо доводилось встретить.

Вместо безукоризненно уложенных волос и множества фальшивых бриллиантов, которые ассоциируются с леди такой профессии, ее волосы цвета меда были собраны на макушке и падали завитками из-под простеньких заколок из панциря черепахи. На ее лице не было ни следа румян или белил, какими пользовались падшие голубки, — щеки горели румянцем от смущения.

Да, ее платье явно принадлежало женщине легкого поведения — вырез слишком глубок, чтобы признать его пристойным, а подол — слишком высок, чтобы казаться скромным Кружева и шелк дразняще намекали на то, что было скрыто под ними, — длинные руки и ноги, нежная ароматная кожа и столь откровенные изгибы тема, которые ни одна леди высшего света не осмелилась бы показать на публике.

Но особенно отличало ее от окружающих дам то, что избалованные кошечки вокруг двигались с чувственной точностью и рассчитанной манерностью, эта же леди была грациозна и очаровательна, как дикая кошка в кружевах.

Одной рукой она убрала с лица спутанные волосы, а другой отнюдь не элегантным жестом взбила прическу, пытаясь привести в порядок непослушные кудри.

Когда она наконец отбросила волосы со лба, он увидел ее глаза и сквозь них — он мог поклясться! — всю ее Душу.

Это были самые честные карие глаза, которые ему доводилось видеть, широко распахнутые и глубокие, как ночь. Казалось, они хранили какую-то тайну и внешность, которой, но крайней мере так казалось, уже давно не существовало в среде пресыщенного высшего света.

Невинность?

Что это ему вдруг пришло в голову? Встретить невинную девушку на подобном собрании — все равно что увидеть здесь леди Диану.

— С вами все в порядке, сэр? — спросила она, пытаясь освободиться из его объятий.

И только тогда он сообразил, что все еще держит ее… хотя и не возражал против такой близости.

Когда их тела соприкоснулись, ее духи словно окутали их обоих нежным и тонким ароматом цветов. Фиалки, подумал он. Это не был обычный густой приторный запах одеколона или ландышей, который так любили лондонские дамы полусвета.

Аромат манил приблизиться и глубоко вдохнуть его свежий дар.

Возможно, именно поэтому он не отодвинул с дороги эту птичку и не покинул бал. Впрочем, Колин подозревал, что этому скорее была виной его нерешительность, нежели ее соблазнительные духи. К тому же в тот момент, когда он смотрел в ее бесхитростные глаза, что-то ожило в его душе. Как легкий ветерок, это что-то всколыхнуло все его чувства, шепча и подталкивая воспользоваться редкой возможностью, открывшейся ему, словно только что обнаруженный старинный испанский клад.

Колин несколько раз испытывал подобное чувство, большей частью в море во время боя, когда он, обнаружив уязвимое место противника, ломал боевые ряды, чтобы собственными руками поймать волшебную жар-птицу.