На входе в зал пахнуло смесью сырости, крепкого запаха мужского пота и еще чего-то специфического, чего разобрать мне так и не удалось. Княгиня сначала сморщила носик, потом, достав надушенный кружевной платок, закрыла нижнюю часть лица. Длинный барак оказался разбитым на помещения, разделенные кирпичными перегородками. В первом зале мы наткнулись на группу молодых парней, которые занимались с гантелями и гирями. Они нам объяснили, где следует искать хозяина зала. Анатолия мы нашли в борцовском зале, где тот, похоже, исполнял роль тренера. Три пары атлетов, одетых в синее трико, сжимали и давили друг друга в объятиях, изо всех сил напрягая бицепсы. Я имел настолько малое понятие о приемах французской борьбы, что их усилия мне ни о чем не говорили. Впрочем, тренировка разом прекратилась, стоило лишь владельцу зала увидеть княгиню. Он радостно воскликнул:

– Ваше сиятельство, здравствуйте! Какой случай загнал вас так далеко от дома?! – после чего быстро подошел к ней и, низко согнувшись, поцеловал руку и, выпрямившись, замер. Одет он был в белую широкую рубаху без воротника и шаровары, но даже под этой свободной одеждой можно было наблюдать, как его тело бугрится мышцами. Его голова была наголо обрита и теперь матово поблескивала от света, излучаемого лампами в жестяных абажурах, висевшими высоко под потолком.

– Здравствуй, Анатоль. Ты еще помнишь меня? – томно произнесла княгиня.

– Ваше сиятельство, да как можно забыть все то, что вы для меня сделали? Я в неоплатном долгу перед вами!

– В таком случае у тебя есть сейчас возможность вернуть часть этого долга.

– Все что угодно, ваше сиятельство!

– Дело в том, Анатоль, что господину поручику пришла блажь научиться драться.

– Блажь, говорите? Что ж, посмотрим! – он повернулся ко мне и, протянув руку, сказал: – Давайте знакомиться. Масютин, Анатолий Павлович.

– Богуславский Сергей Александрович.

Как только наши руки соединились, он стал сжимать мою ладонь со всей силы. Я ответил ему не менее сильным пожатием. Княгиня и борцы, замерли, не дыша, наблюдая за нашим поединком. Спустя полминуты лицо Масютина напряглось и начало багроветь, и только когда у него на лбу появились капельки пота, хозяин зала разжал хват. Окинул меня удивленным взглядом и, массируя помятую кисть, сказал:

– Силушки вам немало отмерено, господин поручик. Пожатие у вас, что кузнечные клещи. Вот только хочу полюбопытствовать: с чего это у вас желание такое странное появилось? Вам бы по чину пойти в фехтовальный или конный клуб, находящийся под покровительством кого-либо из членов императорской фамилии. Достойно и престижно.

В его голосе чувствовалась легкая издевка. Не успел я открыть рот, как заговорила княгиня.

– На это у меня есть ответ, Анатоль.

Здоровяк перевел взгляд на княжну. – Сегодня на нас напали разбойники, так Серж двумя ударами уложил их обоих.

– Разбойники?! Среди белого дня?! Как же это могло быть?!

– Не волнуйтесь, милый Анатоль. Разбойники арестованы и сейчас в полиции. К чему все это я тебе говорю: это по моему совету мы сюда приехали.

– Лестно! Даже очень! – взгляд хозяина зала стал внимательно-доброжелательным. – Чем желает заняться, господин поручик? Французской борьбой? Боксом?

– Боюсь показаться привередливым, но ее светлость в разговоре со мной упомянула о японце, как об учителе рукопашной борьбы.

– Да, так и есть. У нас проходят тренировки японской борьбы под названием дзю-дзюцу. Но разрешите сразу мне высказать свое личное мнение: это занятие не для благородного человека, так как я считаю, что любой поединок должен быть честным и открытым. Этим понятиям соответствует высокое искусство французской борьбы. Причем это не мое личное мнение – это всемирное признание! Но тут, помилуйте… Удушения, удары в уязвимые места… Да как так можно?! – чувствовалось по голосу, что это был крик души, вопиющей о явной несправедливости по отношению к честным видам спорта. – Мы неоднократно говорили с господином Окато о разных путях борьбы, но…

– Анатоль, вы, похоже, увлеклись!

– Извините, ваше сиятельство! Вы же знаете мою любовь к французской борьбе, поэтому, надеюсь, сможете простить меня. Добавлю только одно: единственное, что оправдывает Окато, так это то, что он преподает эту варварскую борьбу для полицейских агентов. Нечестные приемы против подлых людей! На этом я умолкаю. Идемте, господин поручик, я вас представлю господину Окато. Ваше сиятельство, а вы как?

– Иду с вами!

– Ради бога, извините меня, ваше сиятельство! Но я не думаю, что жестокость японской борьбы вам может понравиться. К тому же господин Окато… гм… своеобразный человек… Скажу прямо: он не любит присутствия посторонних людей. Вы меня простите, ваше сиятельство, но не я придумал эти правила.

Княгиня нахмурилась. Ей явно не по вкусу пришлись объяснения владельца зала, но проявлять характер не стала, а ограничилась только недовольным тоном:

– В таком случае доберетесь сами, поручик. До свидания, Анатоль. Серж, с вами я не прощаюсь.

Его руки и ноги рассекали воздух в самых разных направлениях. Японец, похоже, дрался сразу с несколькими невидимыми противниками. Мы простояли минут пять, наблюдая за ним, пока Окато не закончил серию ударов и не повернулся к нам. Лицо неподвижное, словно высеченное из камня. Его мощное и сильное тело, казалось, было свито из стальных канатов. Выслушав просьбу владельца зала, он подошел к нам, ступая при этом мягко и бесшумно, с грацией большого хищного зверя. Какое-то время смотрел мне прямо в глаза, а затем, не отрывая взгляда, молниеносно ударил где-то в область груди, а уже в следующее мгновение нестерпимая боль попыталась скрутить мое тело.

Сила боли была такая, что заставила память на какую-то секунду перенести меня в свою прошлую жизнь, на больничную койку, во время очередного приступа. Там я боролся с невидимым противником, а здесь источник боли стоял передо мной, в своем физическом воплощении. Выбросил кулак вперед, целя ему в челюсть, но удар ушел в пустоту. Японец легко ушел от удара, играючи перехватил мое запястье, взяв на болевой прием. Попытка вырваться только увеличила боль в плече. Я не произнес ни слова, а просто замер, тем самым давая понять, что проиграл схватку. Он понял это и отпустил меня. Выпрямившись, я повернулся к нему. Желание набить морду японцу никуда не исчезло, вот только как его лучше достать? Видно, японец сумел прочитать это на моем лице, потому что неожиданно вскинул руку в примиряющем жесте и спросил:

– У вас еще осталось желание изучать дзю-дзюцу?

Я замер. Экзамен был сдан.

– Так вы согласны взять меня? – ответил я вопросом на вопрос.

Японец тонко, краешками губ, усмехнулся и коротко ответил:

– Да.

– Спасибо, господин Окато.

– Тренировки три раза в неделю. Понедельник, среда, пятница. Оплата – десять рублей в месяц. И еще. Как у вас со временем, господин офицер?