Акселя они отыскали в другой стороне кибитки. Он еще спал.

– Зачем им это нужно? – спросил Андрей.

– Они считают нас рабами, – сказал Жан, – и хотят, чтобы мы выглядели как рабы. В мире должен царить порядок…

– Выглядели как рабы… – повторил Андрей. – А может, они умнее? Может, они боялись, что нас будут искать?

– Не переоценивай их способности, – возразил Жан. – Я тут уже скоро полгода и убежден, что подобные мысли им в голову не могут прийти. Иной уровень развития. Будь они смышленее, они бы никогда на нас не напали. Это же безумие?

– Безумие!

Завозился, просыпаясь, Аксель. Андрей сказал ему:

– Нас превратили в рабов. Даже головы побрили. Так что не удивляйтесь.

– Что за черт! – Аксель ощупывал голову. – Зачем им это нужно?

– С первобытных времен мозг человека не изменился, – сказал Андрей. – Разница лишь в характере внешней информации. Октин Хаш знает, как называются травы, умеет ездить на стегозавре и метать дротик. Мы знаем, как работать с дисплеем и включать свет.

– Он не глупее, – возразил Жан. – Он иначе устроен. Он не в состоянии предвидеть последствия своих поступков.

– Интересно, кто же тогда нас одурачил?

– Чего мы сидим? – Аксель подошел к двери кибитки и осторожно отодвинул полог.

Сквозь дверь пробивался сумеречный свет. Сколько же они проспали? Почти сутки?

– С ума сойти, – сказал Жан, словно угадал мысли Андрея.

– Уже вечер. Они нас опоили. Надо бежать.

– Куда? – спросил Андрей.

– В степь, к станции.

– Чтобы нас через десять минут догнали?

– Насколько я знаю эту местность, – сказал Жан, – здесь вокруг степь на много километров. В ней полно всяких тварей.

– Так что же, будем сидеть и ждать, пока нас поджарят?

– Я бы предпочел не спешить, – сказал Андрей. – Вернее всего, пока мы спали, здесь побывал катер.

– Так что же они нас не нашли? – обиженно спросил Аксель.

– Я бы сам не отличил вас от рабов.

– Это только предположение, – сказал Жан.

– Надо бежать, – повторил Аксель. – Дождемся ночи и уйдем.

Пришли два воина, принесли котел с вонючей теплой похлебкой. Они поставили котел у входа.

Ели Жан и Андрей. Ели с отвращением, и со стороны их попытки выловить из супа что-либо съедобное выглядели курьезно. Воины покатывались со смеху. Аксель категорически отказался есть.

– Быть гордым почетно, – сказал Андрей, – но полезнее остаться живым.

– Ценой унижения?

– У меня была тетя, – сказал вдруг Жан. Он отыскал деревянную плошку, вытер ее рукавом и зачерпнул жижи из котла. – Она очень смешно воевала с моей дочерью. На равных. Дочери было пять, а тетке пятьдесят шесть. Понимаешь, они ссорились на равных.

– Я тебя не понял.

– Ты меня не хочешь понять, иначе вся твоя гордость летит к чертовой бабушке.

Аксель отвернулся к стене.

– Если вы не хотите, я убегу один, – сказал он после паузы.

– Знаете, кого вы мне напоминаете? – спросил Андрей. И сам ответил: – Отважного разведчика из старинного романа приключений. Он попадает в плен к врагам и гордо отказывается от угощений и попыток его подкупить.

– Я согласен с таким сравнением, – сказал Аксель.

– А они нам не враги, – сказал Андрей.

– Брюс, – произнес Аксель печально и горько. – Вы здесь чужой. Для вас Конрад, Теймур, Медея, Ингрид – лишь имена. Для меня они родные люди. А эти подонки их убили.

– Мы с ними существуем в разных мирах, которые не соприкасаются. А вы стараетесь навязать им свою собственную психологию.

Квалифицированный генетик, надежда факультета вдруг оказался рабом какого-то дикого племени – эта перемена в статусе оказалась для Акселя невыносимой, и Андрей Брюс понимал, что за парнем надо присматривать – он может наломать дров.

– Черт знает что, – Аксель метался по кибитке, заложив руки за спину. – Мне бы бластер. Я бы уничтожил этого Октина Хаша. Если его не остановить, он убьет еще тысячи людей.

– Не родился бы он, родился другой, – сказал Жан. – Без этого истории не обойтись. Со временем и здесь додумаются до гуманизма.

– Мы, как старшие братья, обязаны вмешаться.

– И наказывать, если они будут себя неправильно вести?

– Наказывать и поощрять.

– Ты, как выяснилось, гуманный дрессировщик, – заметил Андрей, вытягиваясь на жестких шкурах. Укусила блоха.

– Это старый спор, – сказал Жан. Он сидел на земле и чесался. Видно, тоже, одолели блохи. – В Центре уже давно доказали, что естественное развитие цивилизаций благотворнее, так как не создает дуализма в сознании, не готовом к восприятию идеалов.

– Чепуха. Если отнять у них детей и вырастить в нормальных условиях, они будут такими же, как наши дети. Сами же говорите, что мозг человека не изменился, – возразил Аксель.

– Значит, гуманная дрессировка с питомниками для детей. А стоит ли возиться? Может, взрослых ликвидировать?

– Зачем шутишь? Разве время шутить?

– Всегда время шутить, – сказал Андрей.

Он поднялся – заели блохи.

За стенкой кибитки послышались крики, свист, хохот – происходило что-то очень интересное.

Андрей подошел к пологу, приоткрыл его. Часовых у входа не было. В плечо дышал Аксель.

Зрелище было и в самом деле внушительным. Несколько коней, словно лилипуты Гулливера, тащили по лагерю тушу динозавра. Туша была метров пятнадцать в длину, и толстый у основания хвост тянулся по пыли еще метров на десять. Вокруг туши прыгали ребятишки и суетились женщины. Тушу бросили на площади посреди становища. Появился жирный колдун. Его помощник нес за ним короткий широкий меч. Толпа загомонила в предвкушении зрелища.

Колдун взял меч и остановился у брюха динозавра. Он стоял так довольно долго, и толпа криками подбадривала его.

Затем он сделал резкое колющее движение мечом, и меч вошел по рукоять в тушу динозавра. Взявшись за рукоять обеими руками, колдун старался распороть грудь чудовища. Ему было трудно – надутое лицо стало мокрым от пота.

Отбросив меч, колдун сунул обе руки в тушу и резким движением вырвал сердце динозавра. Сердце было большим, тяжелым, оно обвисло в руках жреца. Толпа завопила от восторга.