Трое товарищей Хода-хана не менее рьяно поддержали его. Уиллоуби, которого сопровождающие усадили на чью-то бурку, чтобы освободить руки, потрясенно взирал на тех и на других. После схватки с оракзаи и десятимильного ночного пробега эти люди были готовы проделать то же самое по второму разу, чтобы спасти своего предводителя!

— Делайте что хотите! — бушевал Яр Али-хан. — Можно ли ждать разумного решения от тех, кому Аллах не дал разума? Скорее я буду ждать знания сур от ишака! Но если Аль-Борак погиб, Хода-хан, ты пожалеешь о том, что не умер во младенчестве, клянусь бородой пророка! И да покарает меня Аллах, если я убью тебя своими руками, чтобы не тратить на тебя пуль и не осквернять клинка твоей нечестивой кровью! Выводите лошадей, несчастные! И не стойте, словно Аллах поразил вас своим гневом!

— Эй, Яр Али-хан! — крикнул долговязый африди, вбегая в пещеру. — Я видел всадника в долине, и он скачет, словно спасается от шайтана!

Размахивая винтовкой, Яр Али-хан бросился наружу, а за ним повалили все остальные. В пещере остались лишь несколько «несчастных», которые продолжали седлать лошадей.

В суматохе про Уиллоуби попросту забыли. Он немного отсиделся и теперь, пожалуй, даже мог бы встать на ноги. Хромая, англичанин поплелся к выходу. Он помнил, что этот мрачный великан со своей неистовой яростью фигурировал в легендах и слухах немногим реже самого Аль-Борака.

«Замочная скважина» была длиной не менее ста футов, в нее уже пробивался серый свет зари.

Выбравшись наружу, Уиллоуби увидел африди, стоящих на уступе, который огибал вершину утеса наподобие открытой галереи, — если только можно представить себе галерею стофутовой ширины.

Вдоль края возвышалась массивная высокая стена с бойницами, высотой в полсотни футов. Это, несомненно, было уже творением рук человеческих. Ворота закрывались тяжелыми бронзовыми створками, которые сейчас были распахнуты настежь, позволяя видеть широкие ступени, вытесанные в камне, и тропинку — ту самую, по которой несколько минут назад тащили Уиллоуби. Обрамленная пропастями, она вилась, как серпантин, опускаясь примерно футов на триста на самое дно ущелья.

Замок Акбара скреплял цепь гор, опоясавших долину, сейчас затопленную густым туманом, и «скважина» смотрела прямо на восток. Цокот копыт был слышен издалека, и все же Уиллоуби невольно вздрогнул. Всадник на огромном белом коне, который вылетел из этого тумана, в предутренних сумерках, отчаянно напоминал призрака.

Яр Али-хан пристально всматривался вдаль, вытянув шею, затем рванулся вперед, высоко взметнув над головой винтовку.

— Аль-Борак!!!

Этот истошный торжествующий вопль словно заставил всех очнуться. Несколько человек бросились к бойницам. Африди, седлавшие коней в пещере, бросили свое занятие и выбежали на галерею. Вскоре внутри не осталось никого: все стояли вдоль стены, целясь из винтовок, — но не в наездника на белом коне, а в туман, откуда в любой момент могли появиться преследователи.

Уиллоуби наблюдал за происходящим. Его трясло, но не только от усталости. Если эти дикари с таким жаром откликаются на каждый шаг своего предводителя, — значит, он действительно завоевал их преданность. Гордон не был авантюристом, который держится лишь до тех пор, пока может блефовать. Он действительно стал вождем этих людей. И это, как сказал Уиллоуби, значительно осложняет задачу.

Из тумана так никто и не появился. Сменив галоп на рысь, Гордон подскакал к широким ступеням, поднялся и въехал в ворота, пригнувшись, чтобы не удариться о свод арки.

Ликование, которым его встретили, вскружило бы голову даже королю. Пуштуны столпились вокруг Гордона, осторожно прикасались к его рукам и одежде и без умолку воздавали хвалу Аллаху за то, что их предводитель цел и невредим. Американец отвечал им открытой улыбкой, что-то говорил, потом бросил удила одному из африди, стоящему ближе всех, и легко спрыгнул на землю. Яр Али-хан тотчас выхватил повод, свирепо сверкнув глазами на счастливчика.

Уиллоуби сделал шаг вперед. Он догадывался, что от его костюма остались лишь грязные лохмотья, каких устыдилось бы и огородное пугало. Однако Гордон тоже не являл собой образчик аккуратности. Его одежда была заляпана кровью, делая его похожим на мясника. Сходство усиливали бледные кровавые полосы на штанах, о которые американец, по-видимому, вытирал руки. Сам он, судя по всему, действительно был невредим. Заметив англичанина, Гордон улыбнулся ему — впервые за это время.

— Путешествие было не из легких, верно?

— Мы здесь всего несколько минут, — пробормотал Уиллоуби.

— Вы шли самым коротким путем. Мне пришлось сделать крюк, зато на коне Бабера-Али.

— А засады в долинах…

— Само собой. Но на такой лошади можно позволить себе риск. Конечно, в меня стреляли, но… промахнулись. Ранним утром, да еще в таком тумане трудно целиться.

— Как вам удалось выбраться?

— Я подождал, пока зайдет луна, и решил прорваться. Пришлось убить одного. Мы немного поборолись, а потом мне удалось всадить в него нож. Пока оракзаи штурмовали пустую пещеру, я убил человека, который сторожил лошадей, забрал коня Бабера-Али, а остальных лошадей разогнал по всему каньону. Конечно, старый черт догадается, куда я ушел. И придет сюда. Только для начала им придется поймать своих лошадей. А вскрыть Замок Акбара… Ну что ж, пусть попытаются!

В самом деле, не всякая цитадель была укреплена столь надежно. Вход через «мост», по которому провели Уиллоуби, мог удержать один стрелок. Попытка пройти под обстрелом по узкой, открытой со всех сторон тропке над пропастью была равносильна самоубийству, равно как и проникнуть внутрь с другой стороны. Правда, здесь тропа, ведущая к воротам, была шире и напоминала лестницу, а склоны ущелий справа и слева от нее — чуть более пологими. Но и по ним взобраться было затруднительно, особенно под огнем со стены. Гора возвышалась над окружающими ее вершинами, как крепостная башня. С какой бы стороны не приближался противник, защитники целились бы в него сверху, оставаясь невидимыми. Впрочем, с других направлений атаки ожидать не приходилось.

— Это действительно земли Афдаль-хана, — сказал Гордон. — Замок был аванпостом монголов. Сначала его укрепил сам Акбар, и Афдаль-хан удерживал его долго. Пока я здесь, Курраму ничего не грозит. Когда остальные поселения были сожжены, мои люди спрятались в Курраме, а люди Афдаль-хана — в Хоруке. Чтобы напасть на Куррам, Афдаль-хану придется вскрыть Замок Акбара — или пройти кружным путем, но тогда я в любой момент смогу ударить ему в тыл. На такой риск он не пойдет. Вот почему он так добивается этого перемирия. Он надеется, что я оставлю Замок. Тогда ему достаточно запереть меня в Курраме, — если, конечно, я не попаду в засаду и не буду убит раньше. Если Замок открыт, взять Куррам ничего не стоит. А поскольку мне придется соблюдать условия перемирия, я не смогу напасть на Хорук или заманить его в ловушку на своей территории. Афдаль-хан — трус, дружище. Я много раз предлагал ему поединок, он даже не ответил. Пока все это не началось, он носа не высовывал из Хорука, если его не сопровождало десятка два стражников. Его одного, понимаете? У меня всего сотня — включая тех, кто сейчас охраняет Куррам.