– Стандартные вполне подойдут. Конечно, вы можете попробовать более тонкие. Хотя не вижу смысла, если обычные тампоны не вызывают у нее особого дискомфорта.

– Скажи нам, Кейт, тот, что ты вставила в школе, не беспокоит?

У меня отвисла челюсть, я, ни слова не говоря, бросилась к выходу. Когда я бежала по проходу товаров для женщин, то услышала, как мама, повернувшись к мужчине, провозгласила:

– Насколько я понимаю, нет.

Я ждала маму в машине, кипя от ярости, хотя, если оглянуться на все этапы нашего с мамой жизненного пути, нельзя не признать, что все могло быть куда хуже. И на самом деле чаще всего именно так и бывало. В то лето, когда я перешла в седьмой класс, мама после долгих уговоров наконец согласилась купить мне мой первый бюстгальтер, который был мне абсолютно без надобности, и я сразу представила себе, что мы отправимся в какое-нибудь сексуальное забавное местечко типа «Виктория сикрет». Но вместо этого мама отвела меня в крошечный магазинчик бюстгальтеров в пригородном торговом центре. Магазинчиком заправлял стареющий тучный мужчина, который прокуренным голосом выкрикивал (причем всегда точно) номер бюстгальтера каждой новой посетительницы.

Когда я вошла, он пролаял:

– А ну-ка убирай отсюда свои комариные укусы!

Я даже не успела толком смутиться, поскольку вслед за мной вошла трансгендерная женщина, и мужчина заорал:

– Двойное D, тридцать восемь! Шанель, ты наконец-то обзавелась сиськами! Как раз вовремя! Еще один «Вандербра» – и я бы сам вставил тебе импланты!

Так что по сравнению с этим сегодня все было гораздо лучше.

К тому моменту, как мы вернулись домой, солнце уже зашло. Папиной машины на подъездной дорожке почему-то не было, свет в доме не горел.

– А где папа?

– В магазине? Кто знает? Живее, умираю хочу писать! – Она захлопнула дверь машины и ринулась в дом. – Приходи ко мне в ванную. Я пописаю, и мы поменяем тебе тампон!

Я принялась испуганно озираться по сторонам. Слава богу, никто из соседей в такое время не выгуливал собак и не вынимал почту.

Входная дверь распахнулась – дом засиял огнями, и голос Шанайа Твейн пропел: «Черт! Я чувствую себя женщиной!» Мама отплясывала перед входной дверью в красном бумажном колпаке с болтающимися на завязках тампонами. Папа, неловко улыбаясь, стоял между обеденным столом и связкой алых воздушных шариков. Я повертела головой, весь дом был украшен для «вечеринки в честь начала месячных». На стенках висели тампоны, повсюду коробки с прокладками, в симпатичной корзиночке на кофейном столике – мидол. Все поверхности усыпаны красными блестящими конфетти, под потолком – вишневый серпантин.

Мама протанцевала ко мне, напялила мне на голову бумажный колпак и перетянула мне грудь красной шелковой лентой.

– БОЖЕ МОЙ! Мама, ты сказала папе?! – Я попыталась перекричать музыку.

– Ой, да расслабься ты! Это ведь твой папа! – Мама, явно равнодушная к моим раненым чувствам, лишь пожала плечами.

– Но как тебе это удалось?

– Я приготовила специальные украшения еще тогда, когда ты была в третьем классе. Долго же мне пришлось ждать! – И она прямо мне в лицо протрубила в блестящий игрушечный рожок.

Совершенно очевидно, что мама загодя планировала празднование начала моих месячных с учетом различных сценариев развития событий. Мы подошли к папе, который, как оказывается, организовал все это унизительное мероприятие в мамино отсутствие.

– Итак, Майкл! Расскажи ей, что у нас на обед!

Папа покраснел и после толчка в плечо озвучил тематическое меню, включавшее в том числе мидии в красном соусе. А мама не удержалась и добавила:

– Ну а на десерт у нас красный бархатный торт! Но не налегай на торт. Он отложится у тебя на бедрах. Добро пожаловать! В нашем женском полку прибыло!

И как обычно, мамин энтузиазм оказался заразным, как грипп. К тому времени, как мы закончили танцевать под мамин диск, прославляющий женскую силу и сели обедать, я уже была полностью инфицирована. Все мои треволнения по поводу тампонов и деторождения как рукой сняло; даже папа к концу вечера уже пел вместе с нами под «Все превращается в розы» из мюзикла «Джипси». Вот за что я люблю свою маму, так это за умение заставить меня улыбнуться, причем именно тогда, когда я в этом больше всего нуждаюсь. Иначе говоря, когда в день свадьбы у меня начнется приступ паники, мама непременно меня успокоит, и все же я сильно надеюсь, что она втихаря не включит в свадебное меню мороженое с «лопнувшими вишенками», символизирующими потерю девственности. Но будем реалистами: все – поезд ушел.

[7]

По крайней мере раз в месяц, сколько я себя помню.

Эту мантру мама не устает повторять. В конце шестидесятых маму три раза арестовывали за выступления против войны во Вьетнаме. Одна из манифестаций, придуманных мамой, состояла в следующем. Горстка агрессивных активистов запасалась у мясников частями убитых животных, а затем с этим арсеналом отправлялась на Бродвей, чтобы закидывать окровавленным мясом зрителей, пришедших посмотреть «фривольные» мюзиклы. Причем все действо происходило под крики: «КРОВЬ В ХАНОЕ? КРОВЬ НА БРОДВЕЕ! КРОВЬ В ХАНОЕ? КРОВЬ НА БРОДВЕЕ!» И когда мамины товарищи по борьбе предложили использовать вместо реальной крови красную краску, мама в ответ спросила: «А РАЗВЕ ИЗ РАН НАШИХ СОЛДАТ ТЕЧЕТ КРАСКА?!»

Тот факт, что привод в полицию за этот «уличный театр» был только одним из трех ее арестов за активную антивоенную деятельность, во-первых, невольно заставляет задуматься, а за что же тогда ее еще два раза сажали в кутузку (я спросила, но мама ответила как-то уклончиво), и, во-вторых, наглядно демонстрирует, насколько далеко мама готова зайти, посвятив себя какому-то делу.

Кейт, если ты собираешься играть в водное поло, почему бы заодно не подпилить поострее ногти? Ведь тогда ты сможешь плавать и одновременно царапать под водой соперниц![8]

Если ты собираешься принять участие в конкурсе на лучший костюм для Хеллоуина, зачем наряжаться как принцесса, если папа может соорудить специально для тебя ярко-зеленый переносной стереомагнитофон, который будет исполнять «Макарену»?

Если ты хочешь баллотироваться в студенческий совет, почему бы не произнести речь в костюме Супергерл, а заодно и что-нибудь спеть?