— Ты говоришь про утопию! Так не бывает!

— Не бывает? А что на счёт рекламы «Солнечной энергии»? «Дадим людям практически бесплатную энергию в неограниченном количестве» — это ведь ваш лозунг.

— Не я придумывал лозунг.

— Какая разница, кто его придумывал! Вы всех обманули! Стоимость энергии не стала дешевле, наоборот она подорожала, и продолжает дорожать! Людям всё меньше хватает денег на жизнь! Они умирают от голода и холода!

— Ты думаешь, я в этом виноват? Сейчас самая низкая отпускная цена на гелий3 за всё время существования компании. Сейчас сверхприбыли получают посредники!

— Вот за что я Вас ненавижу, так за то, что вы всегда пытаетесь уйти от ответственности! У Вас вечно ктото виноват, но не вы сами! Я не виноват — это посредники. Я тут не причём, я только даю людям тепло и свет!

Вдруг меня озарила догадка!

— Я так не говорил! Но так говорил мой брат! Это ты его взорвал! Сволочь! Вот, кто убил моего брата и его семью!

— Успокойся!

— Я тебя сейчас сам успокою! Встану и успокою! Сволочь! Гад! Тварь! Я разорву тебя вот этими руками!

Я дёргался на привязи, пытаясь вырваться из пут. «Хирург» ввёл какойто препарат в мою вену на руке, и я почувствовал, как у меня тяжелеют веки. Похоже, это было снотворное. Я закрыл глаза и уснул.

Не знаю, сколько я спал, но пробуждение было тяжёлым. Я с трудом разлепил веки и обвёл глазами комнату. Я был всё в той же импровизированной больнице. На меня смотрело довольное лицо «Хирурга».

— А кто это у нас проснулся? Мишутка у нас проснулся! Сейчас мы Мишутке дадим попить! — сказал хирург и подал мне бутылку с трубочкой. Я схватил трубку губами и жадно стал пить.

— Как же хорошо, что ты очнулся, а то я так и не успел тебе рассказать своей точки зрения.

— Ты о чём?

— Ну как же? Тебе же интересно знать, зачем я это сделал с твоим братом и делаю с тобой? А тут немножко разозлился и провел ещё одну операцию. А ты чуть копыта не откинул. Я уж думал, что ты не очнёшься.

— Какую операцию?

— Ты веришь в двуединость этого мира?

— Чего?

— Ну, мир — это единство и борьба противоположностей. Лёд и пламень, свет и тьма, чёрное и белое. Каждая из этих противоположностей стремится уничтожить другую противоположность. Но она не может этого сделать, так как одно без другого не может существовать. Человек тоже включает в себя единство и борьбу противоположностей. У него есть правая рука и левая рука, есть правая нога и левая нога. Правая часть тела человека — это почти зеркальная часть левой стороны. Когда я отрезал от тебя левую руку, то внёс явный диссонанс в эту стройную систему. Чтобы компенсировать это пришлось тебе ещё коечто отрезать.

— Что отрезать?!

— У тебя теперь нет левой ноги.

— Долбанный психопат! Зачем ты отрезал мне здоровую ногу?!

— Ну вот. Теперь ты начал обзываться! А ведь я тебя предупреждал — все подписывают. Ты решил, что ты какойто особенный и сможешь это вытерпеть? Откуда такая уверенность? Если ты не подпишешь сейчас, то подпишешь потом. Но тогда мне придётся резать тебя снова и снова, пока от тебя ничего не останется.

— А если подпишу?

— Тогда я оставлю тебя в покое.

— Почему я должен тебе верить?

— Разве я не внушаю доверия?

— Нет.

— Тогда я снова буду готовить тебя к операции.

— Подожди. Если я подпишу, то ты убьёшь меня?

— Нет. Я оставлю тебя в покое. Ты ещё нужен, вдруг ктото решит оспорить твою подпись в суде.

— Хорошо. Неси свои бумаги.

Он быстро принёс свои бумаги. После этого он вложил в мою правую руку ручку и освободил её. После этого я попытался ударить его этой ручкой. Он ловко её схватил и привязал обратно.

— Какие же вы все предсказуемые.

— Я не буду ничего подписывать!

— Будешь! Но прежде чем я продолжу с тобой, мне необходимо чтото тебе объяснить. А чёрт! — после последних слов он вскочил со стула и кудато убежал. Через минуту он вернулся и уселся на стул, как ни в чём не бывало.

— На чём мы закончили? Ах да! Я оставлю тебя в покое. Ты ещё нужен, вдруг ктото решит оспорить твою подпись в суде. После этого ты должен сказать, что ничего не будешь подписывать. А я должен сказать, что будешь. Но прежде мне необходимо тебе коечто объяснить.

Я удивлённо смотрел на своего мучителя. Во всём этом я видел некую наигранность всего происходящего.

— Зачем ты как попугай повторяешь свои последние фразы?

— Ты ничего не понимаешь!

Я взглянул на лампу, висящую над потолком, и увидел красный огонёк, который зажёгся в ней. Такой же красный огонёк зажёгся в медицинском оборудовании, стоящем возле кровати.

— А! Так ты снимаешь меня на камеру. Мы стали с тобой разговаривать, но ты вспомнил, что забыл включить её! Ты сбегал и включил, а теперь повторяешь последние слова, чтобы они записались!

— Нет никакой камеры! Помолчи, или я отрежу тебе язык!

— Как это нет? Вон в лампе, и вон в этом приборе!

— Заткнись! Ничего там нет!

— Это, наверное, очень важно для тебя, если ты снимаешь. Может даже самый важный момент в твоей жизни. Ты наверняка ждал и готовился к этому дню. Обидно будет, если у тебя ничего не получится, и ты меня просто прирежешь.

— Как ты догадался про камеры?

— Ты тоже самое, сделал с моим братом — забыл? Ты записал весь разговор на камеру, прежде, чем совершить теракт.

— Это не я сделал, а тот дурак, который прорвался к двери. Я тут не причём.

— Ты ждал и готовился к этому моменту три года, чтобы сейчас так бездарно всё провалить. Ты наверняка заготовил длинную пафосную речь, а диалога просто не получится. Я не буду отвечать на твои вопросы, и смеяться твоим шуткам.

— Хорошо. Что ты хочешь?

— Назови имя заказчика моего похищения.

— Зачем это тебе?

— Просто интересно.

— Ты какойто странный. Другие просят их освободить, или умоляют сохранить им жизнь. А тебе нужно имя заказчика.

— А что ты теряешь? Ты ведь не собираешься отпускать меня живым? Значит, я никому ничего не скажу. Ты просто скажешь имя заказчика на камеру.

— С чего ты взял, что я не оставлю тебя в живых?

— Ну, ты же учувствовал в теракте, в котором погиб мой брат и вся его семья. Если тебя поймают, то дадут пожизненное лишение свободы. Я свидетель и легко могу тебя опознать. Зачем тебе так подставляться, оставляя живого свидетеля?

— Ты прав, но я могу убить тебя прямо сейчас.