* * *

Утром 28 июня 1998 года Ван Юцай пришел в Управление по гражданским делам в городе Ханчжоу, древней столице империи на расстоянии пары часов езды к юго-западу от Шанхая. На площади Тяньаньмэнь Ван был одним из студенческих вожаков и несколько лет после этого провел в тюрьме55. Теперь он вместе с другими единомышленниками надеялся воспользоваться неожиданным ослаблением гаек на фоне передачи Великобританией Гонконга и попыток Китая вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО)56. «Пекинская весна» ознаменовалась освобождением из тюрьмы знаменитого диссидента Вэй Цзиншэна57 и подписанием Международного пакта о гражданских и политических правах (впрочем, его так и не ратифицировали)58. В страну скоро должен был приехать с визитом президент США Билл Клинтон, и казалось, что границы разрешенного можно отодвинуть еще дальше. Поэтому Ван с двумя единомышленниками пришли в правительственное учреждение рядом с самой известной достопримечательностью Ханчжоу – озером Сиху – и попытались официально зарегистрировать новую политическую организацию под названием «Китайская демократическая партия» (КДП). Естественно, партию зарегистрировать отказались, а перепуганный сотрудник регистрационного управления вывел Вана и его друзей из здания. Тогда они выложили программу новой партии в интернет и дали ссылку на нее в новом номере «Да Цанькао». Вместе с рассылкой программа КДП попала в сотни тысяч электронных ящиков по всему Китаю59.

Хотя Вана быстро арестовали, а на деятельность КДП наложили запрет, через несколько месяцев региональные отделения партии начали появляться по всей стране. Сторонники КДП координировали свои действия в интернете60. В ноябре члены КДП пошли еще дальше: они подали заявление в Госсовет о получении разрешения на созыв всенародного учредительного комитета, а в перспективе – и съезда партии. Стерпеть такое власти уже не смогли. Партию распустили, несколько десятков членов КДП арестовали, а в декабре 1998 года Ван Юцаю и двум другим руководителями новой партии, Сю Вэньди и Циню Енминю, предъявили обвинения в угрозе государственной безопасности61.

Ван вышел на свободу только в 2004 году62. В интервью немецкой газете премьер Ли Пэн с характерным пренебрежением мнением Запада заявил: «Нельзя допустить существования какой-либо группы, отрицающей руководящую роль Коммунистической партии»63.

Ни возмущение отдельных западных изданий, ни тюремный срок для Ван Юцая, ни разгон КДП с изъятием их материалов даже из интернета не могли поколебать веру Вашингтона в новый, лучший Китай. В начале 2000 года администрация Клинтона нормализовала торговые отношения с Китаем, а от этого до вступления в ВТО было рукой подать. Президент и его сторонники считали, что этот шаг откроет Китай для мира не только в экономическом, но и в политическом смысле. В своей речи Клинтон приветствовал наступление нового века, в котором свобода придет вместе с мобильными телефонами и кабельными модемами64. Восемь лет назад он называл китайское руководство палачами Пекина. Теперь этот Китай изменился65.

«За последний год количество интернет-адресов в Китае увеличилось более чем в четыре раза: с двух миллионов до девяти, – журчал голос Клинтона с узнаваемым южным акцентом. – Ожидается, что в этом году этот показатель превысит двадцать миллионов. После того как Китай вступит во Всемирную торговую организацию, в стране отменят пошлины на информационные технологии, а это значит, что средства коммуникации станут дешевле, лучше и доступнее. Все мы знаем, насколько интернет изменил Америку, а наше общество и так было открытым. Только представьте, насколько он изменит Китай». Здесь Клинтон делает паузу и пережидает аплодисменты. «Мы знаем, что Китай предпринимает попытки контролировать интернет. Что ж, удачи! – Клинтон поднимает брови, делает театральную паузу, пока аудитория разражается смехом. А вот и кульминация: – Пусть себе носят воду в решете».

С тех пор прошло довольно много лет. Китайские цензоры доказали, что Клинтон ошибался. Этим решетом им удалось перенести воды на целый бак и без особого труда. В 2000 году такого себе не мог представить даже самый отъявленный пессимист. Однако при этом им пришлось столкнуться с ожесточенным сопротивлением как внутри страны, так и вне ее.

Никто еще не создавал системе государственной цензуры и партии в целом столько проблем, как группка пожилых последователей одного мистика с севера Китая, выступавшего за здоровый образ жизни и правильное дыхание. Попытки государства выкорчевать это движение из интернета приведут к тому, что Великий файрвол поднимется до небывалых высот, а на полях войны за китайский интернет откроется новый фронт.

Если в центре Пекина пойти от Запретного города на запад, то вы попадете на улицу Фую. Она змейкой проходит через тесно прилегающие друг к другу хутуны, традиционные китайские кварталы, мимо огромного комплекса правительственных зданий и резиденций Чжуннаньхай. В северной и южной частях улицы расположены два озера, а древний императорский дворец – к востоку от нее. С одной стороны улица Фую обнесена высокой кирпичной стеной с зубчатым декором как во времена династии Цин. Именно у этой стены сейчас стояла толпа людей. Они тесно прижимались друг к другу, чтобы не выйти на проезжую часть. Собираться начали рано утром 26 апреля 1999 года66. Тихо переговаривались, время от времени передавали друг другу бутылки с водой. Весной в Пекине холодно и промозгло, люди надели теплые куртки и пальто. Многие были в годах, по выговору не местные, должно быть приехали из промышленных регионов, с северо-востока67.

К 8 утра на улице собралось уже несколько тысяч людей. Очередь демонстрантов растянулась по всей Фую вплоть до северного крыла Чжуннаньхай. Некоторые сидели на земле в характерных, похожих на йогу, позах. Такие позы практиковали последователи «Фалуньгун», религиозного движения на основе традиционных китайских верований, которое возникло за несколько лет до этого и привлекло несколько миллионов адептов. Остальные замерли в ожидании.

Не было транспарантов, никто не выкрикивал лозунги. У всех была задача, которую они собирались выполнить во что бы то ни стало. Один из демонстрантов сказал журналисту: «Вы не можете решить нашу проблему, это могут сделать только власти. Так что мы будем говорить только с властями»68.

В какой-то момент у Чжуннаньхай набралось больше 10 000 человек. Случилось неслыханное: через десять лет после событий на Тяньаньмэнь в центре Пекина, под самым носом у властей состоялась массовая демонстрация. Партия и спецслужбы от удивления не сразу сообразили, как им действовать. Центральному аппарату дерзко бросили вызов, на который нужно было достойно ответить.

Власти ответили массовыми репрессиями, в ходе которых несколько сотен людей погибли, а еще несколько тысяч получили реальные сроки. Ужесточились цензурные ограничения. Под запрет попали все книги Ли Хунчжи, основателя «Фалуньгун». Ззапретили распространять записи его выступлений, другие материалы движения69. Любые упоминания о «Фалуньгун» в положительном ключе удалили из интернета, а все сайты, связанные с движением, заблокировали. Согласно первым исследованиям интернет-цензуры в Китае, наиболее часто в то время блокировали ключевые слова и страницы, имеющие отношение к «Фалуньгун», а также сайты правозащитных организаций70. Любые упоминания о движении выкорчевывали так рьяно, что «Фалуньгун» стал чем-то вроде золотого стандарта цензуры. В каждой второй статье о Великом файрволе не обходилось без ссылок на репрессии против «Фалуньгун». В 2010 году, когда колумнист New York Times Ник Кристоф завел аккаунт в китайском сервисе микроблогов Weibo, он решил протестировать сервис и написал пост: «Здесь можно говорить о “Фалуньгун”?» Его аккаунт удалили практически сразу71. Также приверженцы «Фалуньгун» стали одними из первых объектов масштабной слежки за критиками режима и диссидентами, ответственность за создание которой во многом лежит на западных компаниях. Жившие за пределами Китая адепты «Фалуньгун» стали одними из самых непримиримых противников файрвола.