– Королева! Ей грозит опасность! Вино,…отравленное вино! Миледи, я должен спасти королеву. Это вопрос чести и долга. Я понимаю ваше состояние, поэтому оставайтесь здесь и ждите меня. Когда я буду уверен, что ее величество в безопасности, а тело леди Каримни будет отдано на обследование, я вернусь за вами, – сэр Питер ласково погладил меня по руке, прижимая мои похолодевшие пальцы к губам.

– Нет, сэр, вы не пойдете сам. Защищать королеву и мой долг, не забывайте об этом, мистер. То, что я сегодня увидела, пошатнуло уверенность моего разума, но сердце готова на все ради ее величества, – я бросила мимолетный взгляд на убитую, морщась и закрывая ладонью рот: – Она вся в крови. Если мы понесем ее к покоям Екатерины, следы останутся по всему дворцу. Нужно в что-то ее завернуть, – сняв плащ, я с отвращением, которое пыталась тщетно скрывать, укрыла окровавленное тело плотной тканью. Кровь забрызгала мне платье, руки и лицо. Отойдя на приличное расстояние, я смотрела, как Питер, совсем не испытывая никаких противоречивых чувств, берет труп на руки.

– Сэр, а, что делать с этой лужей крови? При всем моем уважении к королевской чете и к вам, я не буду это вытирать. Пускай такими омерзительными делами займется служанка, – мой товарищ обернулся, вперив в меня испепеляющей, до костей, взгляд.

– А придется, моя дорогая. Вы же не хотите, чтобы убийце стало известно, что его жертва найдена, но следы не убраны? Опытный преступник может этим воспользоваться. Оторвите кусок ткани от своей юбки и протрите все это. Не должно остаться никакого следа, – я хотела возразить, но вовремя замолчала. Я и правда понимала, что оставлять эту кровь не уместно для нашей щепетильной ситуации. Вздыхая, я сделала все, как просил сэр Питер. От запаха крови я поморщилась, но не остановилась. Я сама влипла в эту проблему. Если бы я не услышала никаких шорохов, мы бы и не знали, что за углом лежит телу убитой фрейлины.

Когда на полу не осталось никаких следов, я пошла за Питером. Здесь, в этих пустынных местах, где не было никого, я чувствовала себя нормально, но, когда мы вышли в придворные коридоры, я остановилась. Повсюду сновали разодетые дамы, галантные кавалеры, а я, несмотря на пятна крови, была еще и одета в порванное платье. Увидев мою тревогу, Питер с шутливым видом заявил, что я прекрасна в любом виде. Ничего не ответив, я побрела за советником королевы. И тут началось самое ужасное. Мы приближались к опочивальне Екатерины Арагонской, и там было вдвое больше людей, чем в остальных коридорах. Женщины ахали, видя Питера, который нес на руках Каримни. Мы так тщательно завернули ее в мой плащ, что никаких ран не было видно, и все думали, что девушка просто без сознания. Ах, как бы я хотела, чтобы это было так, но то, что я увидела буквально несколько минут назад, врезалось мне острым клинком в память.

Дверь комнаты королевы отличалась золотыми обводками и многочисленными украшениями. Стражники попытались нас остановить, но Питер, будто ничего не слыша, распахнул дверь покоев ее величества. От грохота все дамы подскочили со своих мест и устремили испуганные взгляды на нас. Воспользовавшись суматохой, я осталась в тени двери, пытаясь не привлекать к своей персоне внимания.

И тут из-под балдахина вышла сама королева. Сначала на ее бледном лице отразилось негодование, потом испуг. Екатерина, молча долю секунды, тяжело села на алое кресло, обхватив своими руками выпирающий живот. Взгляд испанки блуждал по всем покоям с таким удивлением, будто она видит свою комнату первый раз в жизни. Все замерли, ожидая реакции ее величества. Напряженное молчание, которое парило в воздухе несколько минут, решил прервать Питер, становясь на одно колено и поднося труп девушки к подножию кресла:

– Ваше величество, я с большой скорбью сообщаю вам, что мадам Каримни дел Фагасона, вдова-девственница графа дел Фагасона, ваша верная фрейлина и подруга, была сегодня убита зверским способом. С огромной болью я подношу к вашим благословенным ногам тело несчастной, – по опочивальни стали разноситься крики и возгласы. Несмотря на всеобщие протесты, сэр откинул плащ, представляя мерзкое зрелище. Застывшая кровь покрыла лицо и платье Каримни. Несколько дам лишились чувств, остальные с воплями подбежали к убитой. На перекошенных лицах женщин читался такой ужас, будто они увидели самого дьявола. Лишь королева оставалась молчаливой, холодной, с взглядом, устремленным в одну точку. Все ожидали от нее слез, стонов, рыданий, криков, но она была подобна мраморной мумии. Маргарет Поул, графиня Солсбери, аккуратно опустилась на колени перед повелительницей и взяла ее холодную руку в свои теплые ладони: – Мадам, вы меня слышите? Скажите хоть слово, прошу, – королева подняла взгляд на женщину, сжимавшую ее пальцы, и потом резко встала, перепугав фрейлин. Екатерина приблизилась к сэру Питеру и провела пальцами по окровавленной щеке Каримни, именно там, где была пятнадцатая рана на ее теле.

– Как это произошло? – едва слышно спросила испанка, осматривая запястье убитой, где были нарисованы кровью какие-то буквы.

– Миледи, мы шли к погребу, желая там передохнуть, и услышали шорох за углом. Когда мы пришли, труп… леди Каримни лежал весь в крови, на ее теле я насчитал пятнадцать неглубоких ран. И еще из ее груди торчал этот кинжал. Мы решили, что будет лучше, если мы сообщим вашему величеству все сразу, – Екатерина Арагонская подняла на собеседника удивленный взгляд:

– Мы? – я поняла, что не смогу остаться незамеченной. Пришло и мое время сыграть роль в этой кровавой сцене. Сделав несколько шагов, я очутилась в центре покоев, на виду у удивленных дам.

– Имею честь представить перед вами, королева-миледи, – присела я в реверансе так, как учила меня мать: гордо, выпрямив спину и не опуская головы. Я услышала хихиканья за моей спиной, но все померкло, когда мои глаза созерцали злобную гримасу королевы:

– Сэр Питер, я же просила, чтобы вы не приводили во дворец нищенок! Что здесь делает эта попрошайка? Нужно было оставить ее за воротами дворца, дать хлеб и воду. Я не потерплю в резиденциях короля таких блудниц, – я залилась краской. Я знала, что в таком виде меня не ожидает теплая встреча, но то, что сама высшая сударыня отнеслась ко мне, как к нищей, задело мое самолюбие. Я краем глаза уловила, как Питер жестом попросил меня откинуть вуаль. Я это сделала с гордостью, бросив ее на ковер.

– Вы? – Екатерина знала меня, и, если бы не эта дьявольская вуаль, из-за которой мою лицо было полностью скрыто, испанка не унизила бы меня подобными словами.

– Я, ваше величество. Прошу прощения, что ввела вас в заблуждение своим видом.

– Простите, мистрис. Я не знала, что это вы, – уныло проворковала королева.

– Кто это? – спросили удивленные девушки.

– Вивиана Бломфилд, – подхватил Питер, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Дочь знатного графа? Бретонка?[2]– воскликнула мадам Солсбери, окинув меня презрительным взглядом: – Ваше величество, это ошибка. Уважаемая леди Вивиана не выглядела бы, как потасканная нищенка. Кто-то специально ввел вас в заблуждение, обманул, – я едва сдерживалась, чтобы не дать этой змее пощечину. Хотя, я знала, что по происхождение Маргарет Поул выше меня. Она была рожденной от ветви Плантагенетов, королевской династии, которая правила Англией веками. А кем была я? Бретонкой, в чьих жилах текла древняя кровь повстанцев, графов, которые добились власти путем жестокой резни и государственных переворотов.