довольно громкое имя в протестном движении России: правозащитник, юрист, эксперт, один из руководителей Новороссийского Комитета по правам человека (НКПЧ). С 2002 года сотрудничал с международными правозащитными организациями, отстаивая права турок-месхетинцев, подвергнутых этнической дискриминации. За свою правозащитную деятельность Коростелев неоднократно подвергался преследованию, как судебному, так и уголовному.

Впоследствии Вадим работал в составе Московской Хельсинской Группы – наиболее известной тогда правозащитной организации в России. В 2003 году я выделил ему денег на создание Комитета по правам человека в Новороссийске. Это была одна из самых мощных региональных общественных организаций во всей России. Денег я дал на самом деле не так уж и много: оплатил аренду офиса, купил мебель… Но в числе прочих причин отказа от предоставления мне канала из уст Ахеджака прозвучала и эта: «Ты поддерживаешь Коростелева». С его слов, я полез в политику – и именно в ту ее область, куда не нужно было.

Поначалу я отказался отдавать свою должность. Просто заявил: «Я буду продолжать работать». Тогда они буквально за один день созвали собрание акционеров и назначили Романову генеральным директором телеканала «Новое Новороссийское телевидение».

Я пытался бороться всеми доступными способами, в основном правовыми: обращался к адвокатам, пытался подключить общественность, однако терпел поражение.

По факту я владел 49% акций и нового ННТ, и «Зари». Однако им удалось сбросить меня со счетов и со вторым телеканалом тоже. Они попросту везде поставили Романову. Потом они купили 33-й канал у Шишкарева, пообещав ему преференции в порту или где-то еще, в итоге Романова стала директором всех четырех новороссийских телеканалов. О какой свободе слова в городе после этого можно было говорить? Романова, советник губернатора, управляет всеми СМИ.

По иронии судьбы именно эта женщина принимала меня на работу еще почти школьником. Именно она отобрала меня на конкурсной основе из большого количества желающих. Она была моим первым работодателем – и именно с ней мне пришлось воевать за часть моего бизнеса.

Эта война продолжалась примерно год. В ответ на мои действия в правовом поле они возбудили два уголовных дела, оба по статье о самоуправстве: якобы я не отдавал им ключи от дверей. Я действительно не отдавал их, пытаясь не пускать никого на территорию, где был расположен передатчик, – в результате они выкинули охрану, пригнали ментов: приехали десять милицейских машин во главе с начальником милиции. То же повторилось и на территории редакции другого канала. Вот как описывала происшедшее российская пресса:

«20 августа около 11:30 на территорию передающего центра телеканала «Заря» в Новороссийске проникла группа людей – сотрудников ООО «Радио и телевидение Новороссийска», руководимых гендиректором Романовой Любовью Васильевной.

Как сообщил оператор эфира «Зари», находящийся в это время на рабочем месте, неизвестные ему люди вскрыли железную дверь, ведущую к передатчику, отключили питание передатчика, вывезли некоторое оборудование и скрылись на автомобиле в неизвестном направлении».

Однако закончилось все это для меня на самом деле неплохо, в тюрьму меня не посадили.

Я действительно очень много потерял в деньгах, но уголовные дела все же закрыли. Вел их пожилой следователь УВД по фамилии Тахтин. Как-то он вызвал меня и говорит: «Знаешь, я сам из Ташкента, там стало невозможно жить после распада Советского Союза, но даже в Средней Азии подобного беспредела не было. Я не знаю, как это расследовать, ты не виновен ни в чем. Но мне сказали возбудить дело — и я возбудил».

Почему они меня не поломали тогда – загадка.

Кстати, в ту пору у меня был близкий человек по имени Виталий Янюшкин, в городе его все звали просто Виталик. Он был намного старше меня, ровесник моих родителей. В советские времена Виталик играл в рок-группе «Визит», затем уже в 90-х занялся организацией концертов. Он привозил в Краснодарский край всех звезд: Пугачеву, Ротару, Леонтьева и т. д. Когда надо мной сгустились тучи, я позвонил ему и попросил помочь. Вместе мы поехали в Москву: в Краснодаре что-то решать было бесполезно, это «их», Ахеджака и компании, вотчина. Виталик использовал все свои связи, которых, нужно сказать, было достаточно, чтобы помочь мне как с бизнесом, который вырывали из моих рук, так и с правоохранителями, которых заставили на меня давить. Мы встретились с огромным количеством людей, – в частности, с артистами, знавшими кое-кого из серьезных шишек. Поселились мы в Москве на Цветном бульваре в гостинице «Славянка», и актер Борис Хмельницкий, друг Владимира Высоцкого, он еще играл Робина Гуда в старом, хорошо известном советском фильме, приходил к нам вечером, и мы просили его о помощи. Он звонил какой-то женщине, представителю Ткачева в Европе, она контролировала все Ткачевские дела и счета. Телефон этой дамы у меня до сих пор сохранен. Он просил ее вмешаться и посодействовать мне.

Также мы встречались с человеком по фамилии Иоффе, родственником знаменитого математика Иоффе, он был помощником тогдашнего мэра Москвы Лужкова. То есть мы подключали к нашему вопросу очень серьезные фигуры, но помочь нам и решить наш вопрос никто, увы, не смог. Виталий умер в 2005 году. Я благодарен ему за то, что поддержал меня, зная, что, если он поможет мне, и его бизнес может оказаться под ударом. Концерты ведь заказывало множество бюджетных организаций, охотно шедших на поводу у власти. После смерти Виталика я начал дружить с его сыном, Сашей Янюшкиным.

Однако вернемся к моему потерянному телевизионному бизнесу: что же стало с ним в итоге?

В какой-то момент мне позвонила Марина Шестопалова, помощник Ахеджака и подруга Романовой, которая как раз занималась скупкой СМИ, ибо «сам» оказался очень занят, он был вице-губернатором и назначал мэров. Везде все мэры были уже Ткачевскими, всех независимых он к тому времени поскидывал. На горизонте замаячили очертания путинской «вертикали».

Кстати, спустя несколько лет Шестопалова умерла. На сегодняшний день все они скончались – и Романова, и Ахеджак, все ушли один за другим, когда я уехал в Америку в 2011-м.

А тогда Романова позвонила мне и сказала: «Мы решили, что можем купить твои доли».

Они дали мне всего-навсего 160 000 долларов. Это была кричаще несправедливая компенсация. Мы оценили эти доли у двух независимых и авторитетных экспертов, серьезных специалистов по бизнесу, которые занимались оценкой имущества. И, по их утверждению, мои доли стоили как минимум полмиллиона долларов США. То есть те 160 000, которые я получил, были фактически равны себестоимости. Предельный минимум за две доли в телеканалах. При этом я еще и выложил 13% подоходного налога, официально мне заплатили эти деньги из бюджета края.

Это был мой первый опыт подобного взаимодействия с властью, и я еще не представлял себе, чем все могло закончиться при меньшем везении. Тогда же я впервые задумался об эмиграции.

Эмигрировать решил на Кипр. Приехал туда и даже успел присмотреть дом для покупки. Нашел коллегу по имени Наталья Кардаш, оказавшуюся моей землячкой (она тоже родом из Краснодарского края, родилась в Анапе). Наталья возглавляла медиахолдинг «Вестник Кипра» – на Кипре живет много русских, примерно 10% всего населения страны. Я сказал ей, что хочу переехать на Кипр, она же в ответ пообещала взять меня на работу, отметив, что им «нужны толковые люди, специалисты в области медиа».

Но чуть позже, уже после нашей договоренности, я откровенно струсил и вернулся в Новороссийск. К тому времени с телевидением все закончилось, оставшийся рекламный бизнес в принципе работал, и я побоялся всего этого лишиться. Да, разумеется, я потерял много денег – в первую очередь самостоятельно заработанных. Я много вкладывал в телевидение, в некоторые студии и оборудование покупал на собственные деньги.

Наталья Кардаш писала с Кипра, что она на меня рассчитывает и ждет, когда же я приеду и смогу приступить к работе, а я в итоге отправил ей е-мейл о том, что решил остаться пока в России.

Жизнь продолжалась. Я трудился, кое-какие проекты вновь завязывались с нуля. На дворе давно уже стоял 2006-й, я был на волосок от того, чтобы начать работать в мэрии и создать