Как ни странно, ее неловкое молчание прервал Грей Харди. Казалось, ему было легче произнести слова, которые она произнести не смогла, и он мрачно закончил за нее:

– Фредерик скорее боится меня, чем жаждет моего присутствия? Вы это хотели сказать? – Презрительно скривив губы, он добавил: – Позвольте дать вам один совет, мисс Паркер. Если уж вы начали кого-то критиковать, так не останавливайтесь на полпути, иначе создается впечатление, будто вы сами не верите тому, что говорите.

Джессика так рассердилась, что ей вдруг стало безразлично, обидят ли ее слова Харди.

– Неправда! – яростно возразила она. – Фредерик действительно вас боится, иначе он бы…

Она снова осеклась, и отец Фредерика снова закончил за нее:

– …Иначе он бы искал утешения у меня, а не у вас, это вы хотели сказать? А вам не приходило в голову, что Фредерик просто слишком привык к женскому обществу? Быть может, он не столько боится меня, сколько не знает, как со мной держаться?

Джессика понимала, что румянец выдает ее с головой, и снова мысленно кляла на чем свет стоит свою излишнюю эмоциональность.

– Но ведь у матери Фредерика был… – жалко пролепетала она.

– Любовник? Да, и не один. – Заметив выражение ее лица, он жестко усмехнулся. – Вас это шокирует? Но это правда, хотя об усопших, кажется, принято говорить хорошо или ничего, не так ли? Полагается сосредотачиваться на их лучших качествах. – На его лице появилось выражение горечи. – Что касается меня, я не знаю за своей бывшей женой ни единого хорошего качества. К вашему сведению, Фредерик жил не с матерью, а с бабушкой. Моя бывшая жена затаскала меня по судам, чтобы лишить права видеться с сыном, вычеркнуть меня из его жизни, а потом просто спихнула его своей матери. Как видите, Пенелопе не любила Фредерика, она вообще не способна была любить кого-нибудь, кроме себя.

Он замолчал и на удивление беспомощным, совершенно не характерным для него жестом провел рукой по волосам. В его потемневших глазах появилось какое-то озадаченное выражение, казалось, он не меньше Джессики удивлен тем, что сказал.

Джессика вдруг поняла, что если не воспринимать Грея Харди как противника, то он больше всего похож не на отца несчастного запуганного ребенка, а просто на безмерно уставшего мужчину. Должно быть, ему было очень нелегко принять на себя всю полноту ответственности за сына, который хотя и был родным, но по стечению обстоятельств оказался совершенно далек от него и к тому же недавно перенес тяжелейшую психологическую травму, потеряв всех близких ему людей.

Пусть так, но оставить Фредерика на попечение женщины типа миссис Моррел… Судя по всему, Грей Харди достаточно богат, чтобы нанять сыну профессиональную няню.

Отец Фредерика словно прочел ее мысли.

– Сегодня я потратил полдня на собеседование с кандидатками на должность няни для Фредерика, и пока безуспешно, – сказал он. – Завтра я собираюсь заняться тем же, надеюсь, что мне повезет больше.

У его рта залегли жесткие складки, и Джессика вспомнила, что рассказывал Джошуа о проблемах Грея Харди с поисками няни. Понимая, что это не ее дело, она тем не менее не смогла удержаться от вопроса:

– Поскольку женщина, которую вы наймете, будет заниматься Фредериком, может, имеет смысл учесть при окончательном выборе его мнение?

– И позволить ему выбрать кукольную блондинку вроде его матери? – с отвращением процедил Грей.

Джессику пронзило какое-то странное ощущение. Позже, пытаясь проанализировать его, девушка вынуждена была признать, что если это и не ревность, то нечто весьма к ней близкое – хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Фредерика? Разве что потому, что Грей Харди с горечью и презрением нарисовал образ женщины, совершенно не похожей на нее саму.

И пусть слова его звучали пренебрежительно, Джессика с присущей ей женской проницательностью тут же отбросила внешнюю шелуху и по описанию Грея Харди составила себе портрет его бывшей жены: очень привлекательная, очень женственная и, вероятно, как все красотки, довольно избалованная и своенравная, привыкшая принимать как должное поклонение мужчин.

Джессика могла сколько угодно твердить себе, что в этом смысле ни один мужчина не сможет смотреть на нее свысока, что, к счастью, при ее внешности никому не придет голову обращаться с ней, как с хорошенькой безмозглой куколкой, но почему-то ей не становилось от этого легче. Какая-то прежде неведомая ей часть ее сознания глупейшим образом сожалела, что она не похожа на женщину, которую Грей Харди охарактеризовал в столь резких тонах.

До сих пор все признаки указывали на то, что он презирал и почти ненавидел свою бывшую жену. Но, с другой стороны, разве не может человек его ума и опыта, перенесший грязь и кошмар неудачного брака и последующего развода, показывать миру только те чувства, которые ожидают от него в его положении, и в то же время в глубине души… Что? Любить свою бывшую жену? Даже если и так, чувства Грея Харди к его бывшей жене – не ее, Джессики, дело, хотя эти чувства отчасти и могут объяснить его отношение к сыну. Джессику взволновало открытие, что она может испытывать столь сильные эмоции по отношению к совершенно незнакомому человеку, и еще ее волновал сам Грей.

Она вынуждена была признать то, от чего отмахивалась с самой первой встречи с ним: Грей Харди разительно отличался от всех мужчин, которых она знала, он был более мужественным, более чувственным, более опасным. Джессике не хотелось признаваться даже самой себе в том, насколько сильно ее влечет к этому мужчине. Это было совершенно не в ее духе. Она встречала в жизни красивых мужчин, пережила положенную порцию подростковых увлечений недоступными поп-звездами и прочими молодежными кумирами, но такое сильное физическое влечение к мужчине она испытывала впервые, и это смущало ее, выводило из равновесия. Хуже того, отношение Грея Харди к Фредерику и к ней самой ясно показывало, что он – полная противоположность всему, что она до сих пор ценила в мужчинах. В нем не было ни мягкости, ни заботливой нежности. Не похоже, чтобы он осознал, как много прегрешений накопилось за прошедшие века у сильного пола перед слабым, и спешил загладить вину.

И все же, все же… положа руку на сердце Джессика не могла винить Грея Харди в агрессивности, в том, что он злоупотребляет своей привлекательностью – похоже, он даже не очень ее осознавал. По отношению к ней он демонстрировал только раздражение и гнев, и сейчас Джессика чувствовала себя непрошеной гостьей в его доме. Она и сама бы явно не обрадовалась, если бы, вернувшись после утомительного рабочего дня, обнаружила у себя дома совершенно постороннего человека. Испытывая неловкость, Джессика быстро проговорила:

– Я, пожалуй, пойду. Раз вы вернулись…

Она поспешила к выходу. Джессика понимала, что Грей Харди не виноват в том, как он на нее действует, что за до нелепости острую реакцию на мужчину, которому нет до нее никакого дела, ей следует винить только себя, но ей вдруг захотелось как можно скорее покинуть его общество, слишком ее волновавшее.