– Что в Новой и Старой Дубровах, Лавстыках, Рабкоре? – немного раздраженно потребовал старлей.

– Почти ничего – сожгли враги эти селения… Да и Октябрьский – наполовину пепелище…

Опа! Неприятное известие. Я-то думал, чего Полищук глаза прячет да вздыхает тяжко? Ах фашисты проклятые! Теперь точно надо идти и выносить их всех, к чертовой матери!..

Потом Вадер вкратце рассказал о мелочах – постах на въездах в райцентр, расположении наблюдателей, безопасных подходах к восточной окраине поселка со стороны железной и автомобильной дорог и прочем. В конце концов я удивленно почесал затылок и спросил Ханнеса:

– Неужели вы за считаные часы сумели разведать вот это ВСЕ? – постучал я по карте. – Как-то меня берет сомнение…

– Честно говоря, мы все и не разведывали, – веселый такой ответ. Томилов аж закашлялся. – Большую часть информации мы получили от разведчиков подполковника Жмакина. Они там прямо перед нами со вчерашнего вечера ползали, все выведывали…

– Интересно-интересно… А поподробнее?

– …Можно и поподробнее, товарищи командиры. – В землянку тихонько спустился подполковник и сразу же вступил в разговор.

И поведал нам товарищ Жмакин очень интересную историю. Оказывается, на железнодорожной ветке, между Ратмировом и Мошнами, что лежат северо-восточнее Октябрьского, на старом ответвлении в лесу стоит… бронепоезд! Точнее, трехбашенный мотоброневагон МБВ-3М, тяжелая бронедрезина-транспортер БДТ-40 с башней и орудием от танка Т-50 и двухосная платформа, а также пехотное прикрытие в виде сводного взвода из американских и советских солдат, прибившихся к железнодорожникам. Оказалась вся эта бронированная солянка там, где она сейчас есть, по классической военной глупости – им не туда приказали ехать. Когда начался прорыв на фронте, дивизион Жмакина, состоявший из двух бронепоездов и двух мотоброневагонов, перегнали из Могилева в Бобруйск, откуда поезда должны были направиться к Старым Дорогам, Осиповичам и Октябрьскому. Но вот беда, при проходе Жлобина на МБВ-3М командира дивизиона случилась поломка, и пришлось остаться на станции для проведения ремонта и дальнейшего выдвижения в район боевых действий. Все почти получилось, только вот из-за ошибки в штабе командир дивизиона направился к бронепоезду, уже погибшему на тот момент в бою западнее Октябрьского. Пока разбирались, что дальше делать, в Бобруйске американцы счастливо жахнули железнодорожный мост, и полковник с остатками своего дивизиона в этом районе очутился в ловушке. В конечном итоге вышло, что импровизированный бронепоезд, снабженный двойным боекомплектом и запасом топлива, остался без крошки еды и связи, в глухом лесу, никому не нужный и забытый.

Но подполковник не опустил рук и предпринял попытку прорваться на юг, но остов разбитого на путях БЕПО помешал пройти дальше, а потом и авиация привязалась. Второй раз идти на юг – смерть. Враги после первой попытки засаду устроили. Пути между Оземлей и Ратмировом заминировали, а в самих поселках разместили танки и самоходки. Понимают фашисты, что к Бобруйску идти бессмысленно, а вот на юг, хоть ради мести, в последний бой – очень может быть.

Подполковник пытался найти выход из свалившихся на голову проблем, и в первую очередь посылал разведку обшаривать округу в попытках найти еду и изучить обстановку. В конечном итоге до момента встречи с нашей разведкой ему удалось разузнать достаточно всего, что сильно пригодится всем нам при штурме райцентра…

По стеклу штабного автобуса неспешно бегут капли дождя. Весь вечер и всю ночь небо обрушивало на головы упорно идущих на юг солдат дождь и шквальный ветер. Буря то слабела, то вновь нарастала, бросая в лицо все более резкие порывы ветра. Казалось, сама природа воспротивилась затее отважных людей. Но никто не жаловался. Все знали – их цель стоит испытываемых трудностей. И я чувствовал, слышал в моем мозгу, зависшем на грани «серого» и обычного состояния, одну назойливую мысль, полную необъяснимой и железно непоколебимой уверенности: «Наш выбор изменит историю!»

Изменит историю… С чего это взялось в моей голове? Если подумать – ни с чего. Просто я это ЗНАЮ…

И как-то незаметно переключился с масштабных, серьезных Мыслей на приземленные мыслишки…

Просторный этот трофейный автобус – сколько тут места! И два радиста со своими шарманками удобно разместились, и стол большой с четырьмя выдвижными мягкими креслами в наличии, и вешалка для одежды и головных уборов у входа присутствует, в углу и вовсе шкафчик со всем, что требуется для чайно-кофейных посиделок! Шик, а не штаб на время поездок! Жи-и-ирно поляки воюют…

– Время, Пауэлл. Все должны уже выйти на исходные позиции, – постучал карандашом по карте Томилов, переключая мое внимание с отстраненных мыслей на работу…

– Да… Пора… – замешкавшись на мгновение, подтвердил я.

Сейчас все начнется. Значки на расстеленной передо мной карте, словно список задач и подразделений, назначенных на их выполнение, встали пред глазами.

Раз все начинается, то нужна задача номер один. Взгляд вылавливает из нагромождения значков на карте несколько стрелок и пометок, указующих на искомую задачу.

Цель «намбр уан» – очистка железной дороги и прилегающей территории от опасностей на участке Ратмиров – Оземля. Выполним это – и к Октябрьскому сможет пройти бронегруппа подполковника Жмакина с десантом. Для ликвидации находящихся в поселках сил противника выделено два взвода бойцов, вооруженных преимущественно револьверами с бесшумными патронами и ножами. Для очистки от фугасов полотна путей направлены шесть инженеров.

Эх, не пустили меня Вадер с Кингом «на дело» – поселки зачищать да трофеи собирать. Злыдни заботливые. Негоже, говорят, командиру, координатору всей операции, головой на поле брани рисковать. Или подавай им в штабе равнозначного мне офицера, командира американской части нашего интернационального соединения, коего на примете нет, – одни сержанты. Второй лейтенант Оклэйд в этом случае не в счет – он удачно нашел себя в деле снабжения и тылового обеспечения, там и трудится. Вдобавок я вроде как инициатор всей заварушки и один из главных стратегов, разрабатывавших операцию. И, апеллируя этими доводами, опекуны заставили забыть о любых «войнушках-пострелушках», кроме тех, что проходят на карте и в голове. Короче, командуйте, товарищ первый лейтенант, и не выпендривайтесь… Вот и буду я теперь только доклады слушать да в тылу сидеть… А сейчас и до этой минуты – я что делал? Сидел в тылу. Не помер от скуки прежде, не помру и сейчас… Да еще вот друзья и брат рядом – все при штабе. Дэн, как знатный радиолюбитель, собравший в свое время не один ламповый радиопередатчик, знающий назубок Щ-коды и носящий гордый позывной RAA3A, занял место в штабном автобусе рядом с капралом Холсом, но со своей, уже подшаманенной, трофейной немецкой рацией. Юра, Сергей, Дима и Миша вместе с Вадером подключились к взводу охраны штаба, состоящему в основном из легкораненых красноармейцев.

– Повторяю еще раз, для усвоения информации, так сказать… – произнес я, привлекая внимание штабных работников и Клима, хотя последнему это можно и не слушать – старлей и без меня все прекрасно знает. И будем честны с собой – я мандражирую. – Радиомолчание храним до момента получения сигнала от подполковника Жмакина. Это будет означать, что Старая Дуброва пройдена и атака на станцию райцентра началась. После этого всем подразделениям должны быть переданы сигналы к началу активных действий…