«Хромой Фредрик! – осенило Калле. – Он живёт вон в том домишке! Если его попросить, он наверняка спрячет!»

Хромой Фредрик был не только весёлым городским забулдыгой, но и большим поклонником Белой розы. Похоже было, что он ещё не спит: в окнах домика горел свет. А возле дома стоял автомобиль.

«Что за нашествие автомобилей сегодня на Плутовскую горку! А может быть, это тот самый, который я слышал недавно?» – недоумевал Калле.

Но гадать было некогда – его враги галопом неслись по улице.

Калле решительно рванул дверь и влетел в комнату.

– Здравствуй, Фредрик… – начал он, но тут же осёкся.

Фредрик был не один. Он лежал в постели, а рядом сидел доктор Форсберг и щупал ему пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как Бенкин папа.

– Привет, Калле, – отозвался Фредрик слабым голосом. – Вот видишь, лежу тут, болею. Плохо мне. Скоро, наверное, на тот свет отправлюсь. Если бы ты слышал, как у меня бурчит в животе!

При других обстоятельствах для Калле было бы удовольствием послушать, как бурчит в животе у Фредрика, но только не сейчас. Он видел, что доктор Форсберг недоволен тем, что ему помешали, да Калле и сам понимал, что не годится входить в комнату больного, когда его осматривает врач. Оставалось одно: кинуться на улицу навстречу опасности.

Но Калле недооценил умственные способности Алых. Они быстро смекнули, что он мог заскочить только к Фредрику, и теперь мчались сюда. Бенка первым ворвался в дверь.

– Ага, подлый пёс, попался на месте преступления! – закричал он.

Доктор Форсберг обернулся и взглянул прямо в разгорячённое лицо своего сына.

– Это ты мне? – спросил он.

Бенка разинул рот от изумления и ничего не ответил.

– У вас что, эстафета какая-нибудь проходит через комнату Фредрика? И вообще, почему ты так поздно носишься по улицам?

– Я… я хотел только посмотреть, может быть, ты у больного… – замялся Бенка.

– Да, я у больного, – подтвердил папа. – Ты действительно, как сам выразился, застал подлого пса на месте преступления. Но я уже кончил, и мы сейчас же идём домой.

– Но, папа! – воскликнул Бенка в полном отчаянии.

Доктор Форсберг решительно захлопнул свой чемоданчик и мягко, но неумолимо взялся за светлые Бенкины кудри.

– Пойдём-ка, сыночек, – сказал он. – Покойной ночи, Фредрик! Вы ещё поживёте, обещаю вам.

Пока происходил этот разговор, Калле стоял в сторонке. На лице его всё шире расплывалась улыбка. Какой удар для Бенки, какой ужасный удар! Влететь прямо в объятия к собственному папаше! Теперь отец отведёт его домой, словно какую-то мелюзгу. И как раз когда он собирался схватить Калле! Ну, Бенка, держись! Пока длится война Роз, тебе ещё не раз придётся проглотить горькую пилюлю. Достаточно будет только сказать: «Пойдём-ка, сыночек!»

И, пока сильные руки отца неумолимо влекли Бенку к двери, Бенка осознал весь ужас происходящего. Он обязательно напишет статью в местную газету: «Нужны ли родители?» Он, конечно, глубоко ценит и отца и мать, но их непостижимая способность неизменно появляться в самые неподходящие моменты может довести до отчаяния самого терпеливого ребёнка.

Когда подбежали запыхавшиеся Сикстен и Йонте, Бенка успел им шепнуть:

– Он в доме.

Потом Бенку повели к докторской машине – почему, ах, почему он не заметил её раньше! – а Сикстен и Йонте провожали его взглядом, полным безграничного сострадания.

– Бедолага, – сказал Йонте, глубоко вздохнув.

Но на вздохи и сожаления времени не оставалось. Трижды горе Белой розе, которая всё ещё водит их за нос! Калле должен быть схвачен, и притом сию же минуту!

Сикстен и Йонте ворвались к Фредрику. Но где же Калле?

– Здравствуй, Сикстен, и ты, Йонтик, – произнёс Фредрик слабым голосом. – Если бы вы только слышали, как у меня в животе бурчит! Так мне плохо…

– Фредрик, ты не видал Калле Блюмквиста? – прервал его Сикстен.

– Калле? Как же, он был здесь только что. Он выпрыгнул в окно, – сообщил Фредрик и коварно улыбнулся.

Ага, этот негодяй выпрыгнул в окно! Ну да, оба окна были открыты, потому что доктор Форсберг считал, что в комнате душно. Замызганные, когда-то белые занавески колыхались от вечернего ветра.

– Йонте, давай за ним! – закричал Сикстен. – Каждая секунда дорога!

И они недолго думая кинулись в окна – каждый в своё. Сказано же: каждая секунда дорога!

В следующее мгновение послышался громкий плеск и вопли. Подумать только, даже Йонте, который родился на Плутовской горке, забыл, что окна Фредрикова домика выходят прямо на речку!

– Эй, Калле! – позвал Фредрик слабым голосом. – Выходи, послушай, как у меня в животе бурчит.

И Калле вылез из шкафа. Приплясывая от удовольствия, он подбежал к окну и высунулся наружу.

– Вы как, плавать умеете? – крикнул он. – Или сбегать за спасательным кругом?

– Лучше брось сюда свою дубовую башку – с ней хоть кто на воде удержится!

Разозлённый Сикстен изо всей силы брызнул водой в лицо улыбающемуся врагу. Калле беззаботно вытерся и сказал:

– А вода-то какая тёплая! Хорошо! Вы там организуйте себе длительный заплыв для укрепления здоровья!

– Нет, вы лучше ко мне зайдите, – позвал Фредрик слабым голосом. – Валяйте сюда, послушайте, как у меня в животе бурчит.

– Ну пока, я пошёл, – попрощался Калле.

– Скатертью дорожка, – пробурчал Йонте и взял курс на мостки поблизости, где обычно полоскали бельё.

Погоня была окончена, Сикстен и Йонте это понимали. Калле пожелал Фредрику спокойной ночи и весело побежал к Еве-Лотте. Как говорилось раньше, в её саду находилась пекарня, где булочник Лисандер ежедневно выпекал хлеб, булки и крендели на радость горожанам. А на чердаке булочной размещался прославленный штаб Белой розы. Чтобы попасть туда, надо было вскарабкаться по верёвке, свисавшей из чердачного люка. Разумеется, на чердак вела также и лестница. Но какой же порядочный рыцарь Белой розы станет пользоваться таким пошлым приспособлением? Верный своему долгу, Калле тоже полез по верёвке. Из окошка тотчас высунулись две головы.

– Значит, всё в порядке! – радостно приветствовал его Андерс.

– Ага, сейчас услышите, – отозвался Калле.

Карманный фонарик слабо освещал штаб, где у стен был свален всякий хлам. На этом фоне и сидели, скрестив ноги, Белые розы и наслаждались рассказом об удивительном спасении Калле.