Таунсенд зажег спичку, чтобы найти дорогу в кромешной темноте. Стукнулся коленом о детскую коляску, которая откатилась от удара. Еще через мгновение он с размаху всадил носок ботинка в кучу угля, сваленного в углу, и больно ушиб пальцы.

С жутким чувством нереальности происходящего оба прислушивались к быстрым шагам у себя над головой. Шаги раздавались по всей квартире, то в одной комнате, то в другой. Тонкое перекрытие лишь слегка приглушало топот многих ног. Судя по шуму, в их квартире металось в поисках человек шесть, не меньше.

— Они вот-вот все поймут, — с горечью шептал Таунсенд. — Твоя постель еще не успела остыть. Они окажутся здесь через считанные минуты. Давай, милая, выбираться отсюда побыстрее.

— Что случилось, Фрэнк? Что происходит?

В тихом голосе Вирджинии звучали страх и недоумение.

Они отыскали пожарный выход в соседнее здание. К счастью, засов был с их стороны. Таунсенд открыл дверь. Прямо перед ними оказались цементные ступеньки лестницы, уходящей куда-то вбок. Сверху падал слабый свет одинокой лампочки. Они стали подниматься; Таунсенд шел впереди. Комната консьержа находилась в их доме, поэтому им не грозила случайная встреча с привратником. Оба здания имели общий подвал, одну топку, один паровой котел. Благодаря скупости застройщика, а может, и недостатку средств у них и появился реальный шанс спастись.

На самом верху лестницы путь преградила еще одна дверь. Фрэнк приоткрыл ее и прислушался, нет ли кого-либо в вестибюле или на площадках верхних этажей. Тишина. Преследователи сюда пока не добрались. Держась за руки, супруги двинулись дальше, словно два призрака, — мужчина без шляпы и воротничка и напуганная молодая женщина без чулок и в пальто с лисьим воротником.

У выхода из дома высоко на стене горела слабая дежурная лампочка. Фрэнк отпустил руку жены, подкрался к лампе, просунул пальцы в крупные ячейки защитной проволочной сетки и выкрутил лампочку из патрона. Они снова оказались в темноте. Ориентироваться можно было лишь по слабому свету, проникавшему с улицы через стекло над входной дверью. Взмахом руки он подозвал Вирджинию — она должна была увидеть его силуэт в слабом свете окошечка над дверью. Через несколько мгновений она оказалась рядом.

— Иди вперед. Так ты меньше рискуешь. Ведь тебя они никогда не видели. Не оборачивайся в сторону нашего подъезда и вообще не верти головой. Просто иди к углу дома, словно по делу.

Таунсенд, продолжая обнимать ее за плечи, открыл наружную дверь. Он вытянул шею и осмотрел пространство, отделявшее их от соседнего подъезда. Никакого движения, ничего вызывающего подозрение. Он слегка подтолкнул жену вперед и отпустил руки, как это делают родители, когда учат маленького ребенка ходить.

— Ну, вперед, дорогая. Помни, что я тебе сказал. Быстрее, дорога каждая минута.

Вирджиния не решилась возражать и лишь горестно вздохнула. Он остался один, а она негромко застучала каблучками по тротуару. Ее походка была неуверенной и боязливой — так обычно идут женщины, спешащие домой поздней ночью и без провожатого.

Фрэнк ждал за дверью сколько мог, потому что она подверглась бы большой опасности, если бы увидели, как он следует за ней по пятам. Наверное, она уже на полпути к перекрестку. Никто не шел за ней, не попытался остановить вопросом. Не раздалось ни оклика, не слышалось ни звука. Вот-вот преследователи смогут обнаружить, каким образом они бежали. Просто невероятно, что им до сих пор не удалось это обнаружить, — ведь иным путем из их квартиры не выберешься.

Он вздохнул перед решающим шагом, приоткрыл дверь и боком протиснулся в щель. Ему хватило секунды, чтобы окинуть взглядом противоположную сторону улицы с прямоугольными зданиями, слегка освещенными светом из окон его собственного жилища. Он двинулся за Вирджинией быстрым шагом. От страха, что вот-вот его остановят, он шел, напряженно и неестественно выпрямив спину, и едва сдерживался, чтобы не обернуться и не посмотреть назад. Однако на улице было так темно, что уже на расстоянии нескольких метров его бы никто не заметил и не узнал. Уличный фонарь, единственный до самого перекрестка, бросал тусклый свет на мостовую, оставляя тротуары во мгле.

Перед тем как свернуть за угол, Таунсенд, не выдержав, бросил взгляд назад. За спиной остался их дом, столь внезапно подвергшийся осаде и нападению. Даже отсюда Фрэнк видел на темном фасаде светящиеся окна их квартиры. Они были единственным признаком нарушенного в этот час покоя, если не считать проснувшихся от грохота соседей.

Таунсенд свернул за угол, и настоящее стало прошлым, а прошлое настоящим.

Неподалеку стояло такси без водителя, и там уже сидела Вирджиния. Светилась витрина ночной закусочной, где, видимо, коротал время шофер. Таунсенд подошел к машине со стороны мостовой, чтобы его не было видно из бара. Вирджиния жестом пригласила его сесть рядом. Дверца машины была открыта, но Фрэнк ее захлопнул.

— Нет, Вирджиния, я не поеду с тобой. Дорогая, уезжай из города, возвращайся к матери. Живи там, пока я сам не дам о себе знать. Лишь в таком случае, что бы со мной ни случилось, я буду уверен, что с тобой все в порядке. Они вряд ли будут искать тебя. Ведь ты — миссис Вирджиния Таунсенд, муж которой исчез три года назад, и ты его с тех пор не видела. Ради твоего же благополучия не пытайся разыскать меня. Придет день, и мы снова встретимся. И что бы ты ни услышала, чем бы все ни обернулось, надейся на лучшее, как всегда это делала.

— Фрэнк, позволь мне остаться с тобой! Я не трусиха и ничего не боюсь. Я же твоя жена! У нас семья!

Таунсенд высвободил руку, за которую Вирджиния ухватилась через открытое окно машины. Он был мягок, но непреклонен.

— Дорогая, если человек проваливается в люк канализации или падает в выгребную яму, он не потянет за собой того, кого любит. Давай пока попрощаемся, и сделай все, как я сказал.

Их губы встретились в крепком, почти яростном поцелуе. Слезы, катившиеся из-под ее ресниц, увлажнили щеку Фрэнка. С трудом он оторвался от жены.

— Я ухожу. Когда отойду на достаточное расстояние, посигналь водителю. Прощай, дорогая.

Он растворился в безликом мраке ночи, но душа его рвалась на части, и какая-то часть осталась с Вирджинией. Через несколько минут он услышал резкий сигнал клаксона. Звук, который все слышат по сотне раз в день и не обращают на него никакого внимания. Таунсенд никогда бы не подумал, что этот ничем не примечательный звук может так больно ранить.

Он оглянулся, но увидел лишь два габаритных огонька — это было все, что осталось от его брака.

Не потеряй он вот так жену, он, пожалуй, не осознал бы, насколько ее любит. Он снова оглянулся. Но теперь и габаритные огни машины исчезли из виду. Остался только он, ночь и его прошлое.

Таунсенд шел, переходя улицы на перекрестках строго по прямой, словно двигаясь по рельсам. Он почувствовал себя свободнее, когда пройденное расстояние внушило ему некоторое ощущение безопасности, пусть временное. Он достал было сигарету и, не останавливаясь, сунул в рот, но, подняв глаза, быстро ее выбросил, даже не попытавшись зажечь.