Умберто пошатнулся. Каббалистический термин из уст соратника Гиммлера и Шелленберга мог быть только совпадением. Но легкое головокружение, начавшись, уже не проходило.

19 августа – черный день СССР – немецкое наступление на Москву, получившее кодовое название «Тайфун», началось. Последний зал первого этажа музея был самым большим и торжественным. Его украшали копии знамен частей Вермахта, прошедших по Красной площади после окончания военных действий. В витринах красовались мундиры генералов, принимавших парад, награды, сувениры, фотографии. На одной из них Умберто, как ему показалось, узнал молодого Макса.

– Русские сосредоточили огромные силы, чтобы преградить нам путь к своей столице. В Москве уже началась эвакуация: министерства и ведомства переезжали на Восток, но Сталин объявил, что не покинет город.

– Почему?

– Не знаю. Возможно, до конца не верил, что Москва падет. Может, просто не успел. А может, и успел. Тело ведь не нашли.

– Вы верите в то, что он мог выжить? Любому ясно, что Сталин умер в 41-м.

– Ясность, Умберто, как говаривал один мой приятель, есть форма полного тумана.

Макс говорил неправду. В этом вопросе ясность была. Макс прибыл в Александров, в штаб 3-й танковой группы Гота, 5 октября вместе с новым командующим генералом Рейнгардтом. Гот выполнил свою задачу. Его ждал юг России и север Кавказа. Военные успехи создавали в Берлине хорошее настроение, а вместе с ним появлялось и чувство юмора. Шутя, Гиммлер предложил перевести Гота на Дон, где уже планировалось создание Готско-Казацкого государства. Соединение с Гудерианом и историческое закрытие кольца вокруг Москвы доверили Рейнгардту. Макс приехал в действующую армию по прямому указанию Шелленберга с целью прошерстить архивы Лубянки.

В ночь с 18 на 19 октября передовые части Вермахта с боями ворвались в Москву. Мощнейшие артобстрелы и бомбовые удары, казалось, разорвали небо над советской столицей. Хлынул проливной дождь. Но «генерал Погода» опоздал. Только когда все было кончено, стало ясно, что решающим фактором оказалось время. Если бы не маниакальное стремление Гудериана вперед, к Москве, вопреки осторожности, невзирая иногда на приказы непосредственного начальства, наступление утонуло бы в русской грязи, поставив под угрозу успех всей операции «Барбаросса». Распутица – не русская зима, а именно распутица – могла положить конец немецким победам.

Макс работал на Лубянке. Он разбирал архивы и отправлял бумаги в Берлин. Главный вопрос, которым приходилось заниматься, был вопрос Гитлера: где Сталин?

Поломанная мебель, все засыпано обвалившейся после обстрелов штукатуркой, присесть негде. Макс решил занять кабинет Берии. Но не повезло – в нем уже расположился командир кавалерийской бригады СС Фегеляйн.

Именно этот «негодяй Фегеляйн», как стал называть его про себя Макс, сообщил в ставку фюрера непроверенную информацию о смерти Сталина. После первых же допросов свидетелей прохвост наскоро состряпал отчет, отлично понимая: тот, кто первым принесет долгожданную новость, не будет забыт.

Гитлер уважал и боялся Сталина. Говорили, что они виделись еще в 1913-м. Похоже на вымысел? Но, тем не менее, это правда. В 1913-м они жили в одном большом городе – Вене. Гитлер квартировал на первом этаже маленькой гостиницы на улице с непроизносимым названием Шеннбруннершлоссштрассе в XIV районе, близ знаменитого императорского дворца. Здесь же этажом выше снимал комнату Иосиф Сталин.

Столкнувшись впервые с незнакомым постояльцем, Гитлер физически ощутил, что его судьба связана с судьбой этого чернявого человека. Он испугался: чувство было невероятно сильным и реальным. Пытаясь разобраться в природе феноменального по силе воздействия, молодой Адольф увлекся эзотерической литературой. Тогда же познакомился с работами оккультиста Гвидо фон Листа, погрузился в изучение древних германских культов, предполагавших передачу своим адептам тайных знаний. Остается догадываться, не перепутал ли он чего, посчитав «страшного» Иосифа евреем, и не здесь ли кроются причины его животного антисемитизма.

Как только в ставке получили отчет Фегеляйна, он был немедленно вызван в Берлин и лично представлен Гитлеру. Ловкий кавалерист шанса не упустил. В скором времени он женился на сестре Евы Браун – Гретель и стал приближенным фюрера.

Пока «негодяй Фегеляйн» вел светскую жизнь в Берлине, в Москве наступила суровая зима. Трудно даже представить, что случилось бы, если бы пришлось наступать в декабре. (Чтобы запустить двигатель танка в сорокаградусный мороз, под ним нужно разводить костер.)

Макс получил все необходимые доказательства и направил Шелленбергу. Сталин был мертв. Большая часть архивов, в том числе и касавшаяся советской агентуры в Германии, Англии и остальном мире, оказалась в руках СД. Однако отсутствовали все финансовые документы. И самое главное, – это казалось Максу связанными вещами, – не нашлось достоверных свидетельств о судьбе Берии. Берия исчез.

Новый 1942 год Германия встречала в эйфории. Максу пора было возвращаться в Берлин.

Просторная лестница вела на второй этаж музея. Продолжение основной экспозиции «1942–1945. Дорога к миру».

– Может, пора уходить? – с надеждой спросил Умберто.

Макс строго взглянул на итальянца.

– Надо любить историю, мой друг.

Они вошли в портретную галерею.

Длинный узкий проход украшали фотографии героев военных действий. Макс с удовольствием разглядывал изображения людей, многих из которых знал лично.

– Можем ли мы с уверенностью сказать, что художник выразил внутренний мир данного конкретного человека? – рассуждал Макс, глядя на портрет Розенберга. – Поверьте на слово, Умберто, чтобы понять, как замечательно обманывают фотографии, нужно было знать этих людей в реальной жизни. Кто может подумать, что смотрящий на вас элегантный мужчина, Розенберг, похожий на члена футуристического движения, являлся вдохновителем борьбы против «вырождения искусства» и вообще не имел художественного вкуса.

А вот генеральный секретарь общества по изучению древней германской истории и наследия предков – Аненербе, управляющий совета директоров научно-исследовательского совета Рейха, садист Вольфрам Зиверс. С этой бородой и в смешном наряде он похож на героя средневекового романа.

– Скорее, на автора… если судить по имени, – деликатно уточнил Умберто.

Макс зачем-то строго посмотрел на знатока средневековой литературы и продолжил:

– Кальтенбруннер может сойти за мужа Голды Мейер. Мюллера я бы, пожалуй, счел провинциальным куплетистом. У Листа действительно шикарная лысина, но от такой лысины следовало бы ожидать решений не хуже тех, которые принимал фон Бок. А он, кстати, выглядит размазней. Джованни Мессе – компетентный и гуманный командующий. Судя по фото, мог бы торговать оливковым маслом где-нибудь в Бари. Борман, заснятый в лыжной шапочке у костра, похож на сочинителя лирических песенок. Авангардист танковых прорывов Гудериан кажется денщиком бездаря Кейтеля. Менгеле, самый ужасный человек, которого только можно себе представить, напоминает Модильяни. Геббельс – вылитый Аль Пачино в роли Корлеоне. Гиммлер – член РСДРП минимум с 1903 года. Геринг – звезда первых лет звукового кино. Шпеер – продавец матрасов. Гитлер – удачливый беллетрист. Скорцени… – Макс заткнулся.