Конечно, я помнил телефоны моих друзей и знакомых. Из всех из них я выбрал двоих – во-первых, Любу, ту самую женщину, с которой у меня была любовная связь. Впрочем, насчет «любовной» я всегда сомневался. Дело в том, что после посещения моей скромной, холостяцкой квартиры она всегда спешила домой, где ее ждал добропорядочный, но требовательный муж. Ему Люба плела что-то свое, женское – про подружек, магазины, театры, а когда поначалу пыталась остаться у меня на ночь, то еще про «подругу на даче», у которой собирается заночевать. Если признаться, я ее посещения приветствовал, потому что проводить два года в полном, хоть и добровольном заточении все-таки немалая нагрузка. Которая к тому же нехорошим образом влияет на здоровье. Вот мне и требовалась разрядка. Хотя бы два раза в неделю, хотя бы на два часа.

Вторым я отобрал кинорежиссера Сашу Рейна, моего хорошего товарища, которого я знал давно и неплохо. Саню я отобрал не только оттого, что он был жизнерадостный, веселый, полный плотоядной любви к жизни, но и оттого, что он был абсолютный ловелас, бонвиван, сладострастник, иными словами. Он бил все известные мне рекорды по количеству соблазненных женщин. Вернее, не так: никого он особенно не соблазнял, просто благодаря его популярности, а главное, природной, неотразимой харизме женщины сами, как говорится, ложились перед ним штабелями. А некоторые, особенно настойчивые, готовы были на все, чтобы добиться его внимания. Всего он, конечно, не требовал, но кое-чем мог попользоваться. Я подумал, что если Саня тоже перемещен в этот мир, то было бы интересно узнать, как он со всем своим жизнелюбием к нему адаптировался. И не только интересно, но и поучительно.

Звонить из дома я не решился. Да и вообще, неплохо было бы прогуляться, подышать свежим воздухом. И посмотреть на Москву в многополом ее варианте тоже было бы занятно. Я оделся, привел себя в порядок – в смысле, причесался, почистил ботинки – и вышел из дома.

Что сказать, меня сразу обволокла, окутала, вовлекла в себя привычная, будничная Москва. Толпы туда-сюда снующих людей, поток газующих автомобилей, киоски, магазины, все хаотично, беспорядочно суетится, сжимается вокруг тебя плотными тисками.

Я стал приглядываться к прохожим – ничего подозрительного в глаза не бросалось: мужчины в джинсах и рубашках, иногда в костюмах, если спешили на службу после обеденного перерыва. Женщины в платьях, юбках, часто тоже в джинсах, кто в туфлях на высоком каблуке, кто в чем-то поудобнее, менее притязательном. Я снова засомневался и в Аркадии, и в многопольной реальности, но главное – в самом себе. Не в бреду ли я, не померещилось ли мне все?

Я зашел в небольшой скверик, сел на скамейку, не спеша, внимательно начал присматриваться к прохожим. И медленно, постепенно стал примечать мелкие, едва выделяющиеся, едва заметные для моего ненатренированного взгляда несоответствия. Вот прошла женщина (вернее, это вчера я сказал бы, что она «женщина»), но что-то неправильное было у нее в фигуре, как будто она сконструирована чуть по-другому, с использованием нестандартных частей – слишком высокие, вплотную сдвинутые крупные груди, словно склеенные между собой. Да и бедра казались чересчур крутыми, они явно выходили за рамки обыкновенных, типично женских бедер.

Вот прошел вроде бы мужчина, но костюм сидит на нем, словно на вешалке с узкими плечиками, совсем не по-мужски. Вот тренировочной рысью пробежал по тенистой дорожке бегун в обтягивающем синтетическом спортивном костюме, я пригляделся: в том месте, где должно было хоть что-то обтягиваться, похоже, не обтягивалось ничего. Затем я обратил внимание на то, что некоторые прохожие как бы не попадали внутрь рамок ни женского, ни мужского пола. В основном находились где-то посередине (а иногда и в стороне), казалось, что если их раздеть, то непонятно станет, куда, собственно, их причислять. Нет, они были безусловными людьми, все надлежащие признаки присутствовали, и ноги, и руки, уши, носы, все выглядело разумно, по-человечески, но при этом – не до конца мужчины и не совсем женщины. Хотя и не гермафродиты. Что-то немного другое, повторю, едва уловимое. Настолько «едва уловимое», что если не знать про многополость, то и не поймешь, в чем дело.

Потом я вспомнил, что и Аркадию я принял за женщину, хотя странность в ее охлаждающем, будто окутывающем пленкой взгляде подметил сразу. Подгоняемый свежей мыслью, я поднялся, вышел из скверика, двинулся вдоль улицы, зашел в первую же попавшуюся кофейню. Несмотря на середину рабочего дня, в помещении находились человек шесть-семь, я сел за столик посередине зала, начал заглядывать в глаза посетителей.

Ну как объяснить… Если я скажу, что глаза у всех были разные, ясно не будет. Нет, они не просто были разные – вот два маленьких ядерных реактора, в них постоянно что-то взрывается, потом утихает и взрывается снова. А в этих глазах завихрились водовороты, что-то они втягивали, засасывали, а затем выбрасывали на поверхность, чтобы втянуть снова. Еще одни глаза вспыхивали отдаленными зарницами, как будто глубоко внутри происходили электрические разряды.

Подошла официантка, пока я заказывал кофе и круассан, я осмотрел ее немного непропорциональную, но по-прежнему привлекательную фигуру, заглянул в глаза. Волнообразность, вот что проступало в них. Природу этих волн различить было сложно, не то водяные, не то воздушные, но мечущиеся, беспокойные. Я вдохнул поглубже, выдохнул, снова вдохнул и все-таки решился:

– Простите, – сказал я как можно вежливее, хотя все равно рисковал схлопотать по морде прямо сейчас, без промедления. – Я учусь определять половую принадлежность по внешнему виду. Вы не подскажете: какого вы пола?

Что меня ожидало? Пощечина, полиция, могучие вышибалы? Я был готов ко всему.

– Я буравчик, – к моему величайшему удивлению, совершенно спокойно отреагировала официантка. – Я знаю, нас не так-то просто отличить. Я тоже раньше пыталась научиться определять, но потом бросила это занятие, постоянно ошибалась. Однажды думала, с лунатиком встречаюсь, а оказалось, что с паучком. А у меня на паучковых аллергия. Пару раз такой неприятный конфуз вышел. А психов от энергетиков, как вы знаете, тех вообще отличить почти невозможно. Вот я и бросила разбираться, решила, что спрашивать надежнее. Во всяком случае, не напорешься на то, чего не ожидаешь. А вы кто?

– Я мужик, – ответил я не без гордости и заметил, как волны в ее глазах (или «в его глазах», пойди тут, разберись в родах) всколыхнулись свежим электромагнитным зарядом.

– Ой, правда, вы не шутите?

Я покачал головой, я не шутил.

– Я о вас только в журналах читала. Знала, что вы существуете, но не видела никогда. Надо же… – затараторила она и в задумчивой растерянности пошла за моим заказом.

«Вот оно, значит, что, – подумал я про себя, – оказывается, один пол от другого не так легко отличить. Даже для тех, кто здесь живет постоянно».

Выйдя из кафе, я оглядел улицу, мне нужен был телефон-автомат – самое время позвонить Сане Рейну. Но автомата поблизости я не обнаружил, поэтому, наверное, мой взгляд остановился на газетном киоске. Мне в любом случае требовалось купить телефонный жетон, и я подошел к киоску, он, как мозаикой, был выложен обложками модных глянцевых журналов. Я пробежал по ним взглядом, почитал заголовки – многополость вовсю перла из них наружу.