В своем большинстве, – продолжает далее тот же автор, – эта молодежь встревоженно ждала исторических и даже мировых сдвигов (Вишняк 1954: 84).

– Я – русский, родился в России, в русской гимназии учился, друзья мои – русские, язык мой – русский, мои – поля и леса России, мой – народ, моя – литература. Что мне в том, что отец мой ходит в синагогу, а в паспорте моем сказано: иудей? Я сын моей родины, и враг ее – мой враг, будь он немец, еврей или русский (Савич 1923: 96)7.

Нет сомнений, что его учителями были борцы за свободу: Михайловский, Желябов, Софья Перовская, Кибальчич, Михайлов, Вера Фигнер, Лопатин (Gorelik 1942: 3).

Нигилистический морализм, – писал Франк, раскрывая это ведущее качество, присущее либерально-демократическому умонастроению, – есть основная и глубочайшая черта духовной физиономии русского интеллигента: из отрицания объективных ценностей вытекает обожествление субъективных интересов ближнего («народа»), отсюда следует признание, что высшая и единственная задача человека есть служение народу, а отсюда в свою очередь следует аскетическая ненависть ко всему, что препятствует или даже только не содействует осуществлению этой задачи. Жизнь не имеет никакого объективного внутреннего смысла; единственное благо в ней есть материальная обеспеченность, удовлетворение субъективных потребностей; поэтому человек обязан посвятить все свои силы улучшению участи большинства, и все, что отвлекает его от этого, есть зло и должно быть беспощадно истреблено – такова странная, логически плохо обоснованная, но психологически крепко спаянная цепь суждений, руководящая всем поведением и всеми оценками русского интеллигента. Нигилизм и морализм, безверие и фанатическая суровость нравственных требований, беспринципность в метафизическом смысле – ибо нигилизм и есть отрицание принципиальных оценок, объективного различия между добром и злом – и жесточайшая добросовестность в соблюдении эмпирических принципов, т. е. по существу условных и непринципиальных требований – это своеобразное, рационально непостижимое и вместе с тем жизненно крепкое слияние антагонистических мотивов в могучую психическую силу и есть то умонастроение, которое мы называем нигилистическим морализмом (Франк 1909: 159).

Дорогой Пинхус Моисеевич (так, кажется, Вас надо называть?)

Только что узнал от старого моего друга, Арона Исааковича Зунделевича8, Ваш адрес и спешу снестись с Вами, так как он пишет, что Вы недолго пробудете в Лондоне. Мне хотелось устно о многом переговорить с Вами. Между прочим, о Вашей сестре9, а также об Ольге Николаевне и Вашем старшем сыне, с которым я виделся незадолго до выезда из Москвы. Сын Ваш собирается к Вам10. Но, главным образом, я желал бы потолковать с Вами по поводу того дела, ради которого мы с женой11 приехали сюда, а именно для разработки и опубликования архива покойного нашего друга Г.В. Плеханова. После его смерти осталось довольно много в высшей степени ценных материалов, опубликование которых явится большим вкладом во всемирную литературу. Но, к сожалению, здесь у Роз Мар12 имеется только незначительная часть этого архива, – главнейшая же, охватывающая более продолжительный период его долгой жизни в Женеве, в С-Ремо, находятся сложенные во многих ящиках в этих двух городах, откуда и необходимо привезти их сюда, вместе с огромной его, очень ценной, библиотекой. Перевозка сюда, устройство здесь в особенном помещении, обработка и, особенно, опубликование всего ценного требуют относительно больших средств – тысяч 80, если не больше, франков; мы же все – я с женой и Роз Мар с дочерьми – столь же богаты, как церковные крысы. Я глубоко уверен, что когда падет у нас большевизм, мы сможем легко приобресть во много раз больше, приобресть , чем нам теперь нужно, за опубликование всего литературного наследства Геор Валентиновичах Но пока мы решительно не знаем, как нам быть, где достать необходимую нам сумму. Зная, что Вы так же, как и мы, чтили произведения Плеханова, я обращаюсь к Вам с убедительной просьбой оказать содействие в осуществлении нашей цели, выше которой нет ни у кого из нас. Если Вы лично не в состоянии снабдить нас всей нужной нам суммой, пришлите, сколько можете, а также, не можете ли указать, у кого мы могли бы достать остальное, при этом имейте в виду, что мы со временем, когда выручим от продажи произведений Плеханова достаточные средства, возвратим полученное теперь. Во всяком случае, жду от Вас скорого ответа. 13