Но получили нож в спину — вчера агент Ивана сообщил, что контракт будет расторгнут досрочно, несмотря на то, что мы предупредили Ивана о невозможности досрочного расторжения контракта. Мы забукировали места съемок, договорились с известными фотографами и выслали все подготовительные материалы с учетом внешности Ивана. Найти человека, столь похожего на Ивана, будет практически невозможно, весь процесс сорван.

Агент Ивана пояснил, что причина в политике, и нам сразу все стало ясно. Да, я, президент «Бурлеска», родом из Киева, моя семья по-прежнему проживает в Украине в столь непростое время. Но моя национальность и мой дом не должны становиться препятствием к сотрудничеству, не должны оправдывать алчность, непрофессионализм людей и впускать в деловые отношения политику. «Бурлеск» будет вынужден защитить свои права в суде.

— Какого черта?! — заорал я.

У меня закружилась голова, и я завалился на диван, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Так, спокойно. Это не катастрофа, это решаемо. Алекс не мог! Это просто метод защиты «Бурлеска». Просто метод. Или они друг друга не поняли, надо просто объясниться, просто поговорить.

Я разблокировал Алекса и позвонил ему.

— Ваня, я ни при чем! — сразу воскликнул он. — Они неправильно меня поняли. Они спросили: «Почему?», я ответил: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам», но они отсоединились после слов «Это политика», не дослушав меня до конца.

— Алекс, ты идиот! Ты видел, что они написали?

— Видел, Ваня, я что-нибудь придумаю.

— Решай это быстро!

— Я делаю что могу.

— А журналистов у меня под окнами можешь разогнать?

— Что?!

— Да-да, я выполз на балкон выпить кофе, а они прямо под балконом, собрались стаей и орут вопросы, фотографируют. Я чашку даже разбил!

— Я куплю тебе новую. Слушай, может быть, это и неплохо… На этой волне…

— Алекс! Ты идиот! Никаких волн! Решай вопрос!

Я отключился. Сходил в душ, пришлось поливать себя холодной водой, чтобы остыть. Побрился, оделся и вышел из квартиры. У выхода из подъезда я услышал гул. Натянул очки, тонкую шапку — пониже, и быстро вышел. Меня засекли сразу же, защелкали затворы, раздались вопросы, которые не прекращаясь сыпались мне в ухо, пока я шел до машины. Я сел в авто и выехал со двора, журналисты ехали следом, оторваться в Москве практически невозможно, движение очень интенсивное. За мной ехали фургонов пять или шесть, и, кажется, прибавлялись все новые.

Когда я позвонил Светлане, она велела мне припарковаться в подземной парковке, это был единственный шанс отделаться от журналистов. Я въехал на паркинг, охрана отрезала мой кортеж, и я вздохнул.

Светлана ждала меня у лифта со свирепым лицом.

— Адвокаты «Бурлеска» приедут через час, — сказала она вместо приветствия. — С ними будет медиатор, но я послала его к черту. Велела даже не впускать в здание, выписала пропуск только на двоих адвокатов.

— Медиатор? Им по струнам бьют?

— Он людей мирит, — отмахнулась Светлана. — Пустая трата времени. Идемте, нам есть что обсудить перед их приездом. Мои помощники уже готовят иск в суд, если мы не договоримся, он будет подан сегодня же. Вашего агента я тоже вызвала.

— Видеть его не хочу!

— Придется, он второй ответчик.

— Что?

— Ну вы же этого хотели? Засудить всех? Вот это мы и сделаем. Выходите, это наш этаж. Здесь можно снять очки и шапку, никто вас не станет фотографировать.

Теперь нас встречали с улыбками и провожали взглядами. Черт возьми, в этом офисе предчувствуют громкий процесс. И я боюсь, что Светлана будет говорить в суде в орало, чтобы было слышно всем, даже тем, кому это не интересно.

Меня проводили в ту же переговорную, я сел на то же место. Светлана принесла несколько папок и сказала:

— Я изучила ваше дело, оно будет стоить двести тысяч рублей.

— Ничего себе!

— Это еще не все. Каждое судебное заседание будет стоить еще пятнадцать тысяч. Их может быть много, десять или больше.

— Черт, это очень дорого. Процесс может вылиться мне в полмиллиона.

— И даже больше. Если мы проиграем, то как минимум пять с половиной миллионов рублей и судебные расходы «Бурлеска» и вашего агента, а также все то, что «Бурлеск» докажет свыше пяти миллионов.

— Вы издеваетесь?

— Нет, — жестко отрезала Светлана. — Я говорю вам прямо все то, что вас может ожидать. Если мы выиграем, мы взыщем с «Бурлеска» и вашего агента столько же. Если суд встанет на нашу сторону, значит, он признает, что вашей деловой репутации причинен вред, вы понесли убытки и судебные расходы.

— Вы загоняете меня в угол, Светлана. Я должен подумать.

Вот черт! Правильно я думал, что сначала надо было оговорить сумму и все риски. Сейчас, когда я зажат со всех сторон, Светлана приложила лишь небольшое усилие, и мои яйца в ее ладошке сжаты до звездочек в глазах. Ну почему я не сделал по-своему? Если бы я узнал все это еще день назад, я бы, наверное, принял другое решение. Может быть, попытался бы сам договориться с «Бурлеском» об изменении условий, объяснил бы свои причины… Сделал бы что-нибудь. Я не могу провалиться почти на шесть миллионов рублей! У меня не останется денег, чтобы жить… Придется продавать мамину квартиру и, наверное, дачу в Орехово-Зуеве. Работать мне больше не дадут — «Бурлеск» не простит процесс, каким бы он ни был, никто не захочет со мной связываться. А больше ничего делать я не умею. Я не умею зарабатывать деньги. В этом я ничтожен. Я почти во всем ничтожен, я идиот. Не Алекс идиот, а я. Я — идиот!

— Конечно, подумайте, — улыбнулась Светлана. — У вас есть минут сорок до того, как сюда приедут адвокаты «Бурлеска».

— Мне нужно больше времени. День-два, чтобы все взвесить.

— Но у вас нет больше сорока минут, Иван. Я оставлю вас одного, когда будете готовы, позовите меня, просто нажмите на селектор, и я приду.

Она улыбнулась, собрала бумаги и вышла. Я покрутил в руках свои темные очки и позвонил дяде Вове.

— Дядя Вова, я влип.

* * *

— У моего клиента не было намерения оскорбить вас и вашего президента, — сказала Светлана с легкой улыбкой. — К сожалению, агент Ивана сейчас не смог присутствовать на переговорах, но я уверяю вас, его объяснение сложившейся ситуации будет аналогичным. Менеджер, с которым общался Алексей, не дослушал его до конца, Алексей хотел сказать: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам».

— Что-то в озеро было брошено, и сейчас идут круги, — с философской издевкой ответил адвокат «Бурлеска», седовласый мужчина лет сорока с очень терпким парфюмом. Его коллега был молодым, но у обоих высокомерие просто зашкаливало. — Наш клиент отказывается обсуждать вопросы политики в каком бы то ни было свете. И объяснения сейчас ни к чему. Мы с вами оба профессионалы, Светлана, наша задача сейчас постараться не довести дело до суда.