За несколько лет взлет его фирмы — ошеломляющий.

Да разве мог Жан Гальмо ограничиться одной только Гвианой, которая при этом оставалась страной его предпочтений — и даже, как он решительно заявит позже, его «родиной».

Нет, он открывает фактории на Гваделупе, на Мартинике, в Венесуэле и на Реюньоне, в Порто-Рико и Колумбии, в Панаме, в Тринидаде, даже на западных берегах Африки и в Индии.

Гвиана была не единственной страной, где «вся экономическая жизнь зависела от коммерческой и индустриальной организации, созданной Жаном Гальмо». Приведем, например, отрывок из письма, написанного одним из самых крупных негоциантов Гваделупы:

«Своим беспримерным в колониальной истории процветанием последних лет Гваделупа и Мартиника обязаны той деятельности, которую мсье Гальмо развернул для развития производства и продажи рома. Капиталы, притекшие в наши старые колонии, благодаря поддержке мсье Гальмо и распределенные в стране в виде заработной платы, в Гваделупе, на Мартинике и в Реюньоне составили более 150 миллионов…»

Нужны ли тут другие цифры, другие факты?

В его распоряжении 42 корабля, которые под его флагом курсируют между факториями и служат ему для снабжения продовольствием Франции. Только один, «Салибия», будет подорван.

Он ввозит во Францию зерно из Аргентины, ром, кофе, какао, каучук и так далее. Он организует свои погрузочные площадки в Париже, Дюнкерке, Гавре, Нанте, Бордо и Марселе. Его деловой оборот превышает два миллиона в день.

Он создает в Париже «Металлургические предприятия Жана Гальмо», где плавят, очищают, обрабатывают самородное золото, вывезенное им из Гвианы; в Каркассоне работают деревоперерабатывающие заводы и бочарное производство для обработки древесины ценных пород и производства бочек и ящиков в его собственные запасы; завод в Аньере производит резину из дерева балата; в самой Гвиане — три завода по обработке розовой древесины; в Дордони — производство цветной глины в Сарлате и гипса в Сент — Сабине.

Он успевает повсюду. Основывает журналистское агентство, оплачивает издание газет, журналов, создает издательский дом, субсидирует кинопродюсеров, корпоративные рестораны, не чужд проблемам театра, финансово поддерживает писателей и художников.

Он пионер-энтузиаст гражданской авиации.

Это человек, снедаемый жаждой деятельности и неутомимый.

Луи Шадурн, который был одним из его многочисленных секретарей, так описывал его:

«Негромким голосом, полузакрыв глаза, он диктует своей машинистке, откинувшись в шезлонге, приказы, письма, решает сложные проблемы, суть которых — в коносаментах, погрузке кораблей, перевозке грузов и пошлинах. Главный принцип — деньги никогда не должны убывать из касс, говорит он. Ведение дел — это игра наудачу. Сбытое в Сан-Франциско компенсирует купленное в Тринидаде. Ему нравится эта повадка неторопливого тигра. Жестокая складка губ, крупный, крючковатый нос; запавшие и блестящие глаза; широкий лоб; взъерошенные усы. Способен на чувство симпатии, дружбу и на нежность».

Но что же думают о таком небывалом процветании конкуренты Жана Гальмо?

С 1917 по 1921 год Жан Гальмо пережил свои самые горячие, самые богатые событиями, но и самые драматичные годы.

Это взлет.

Ему нисколько не препятствуют.

Его успехи ошеломляют.

С ним сотрудничают.

Потом — начинают удивляться.

Откуда он взялся, этот чертов мужик, чего он возмущает тут обычные тихие воды рутинных дел. Причем всегда имеет обыкновение поступать по-своему. Слишком он выделяется, слишком независим. (Позже, в палате депутатов, он не примкнет ни к какой партии и так и останется в небольшой фракции «диких».) Он ведет дела, не заботясь о планировании, и получение прибыли что-то уж слишком часто не тот главный мотив, который побуждает его взяться за какое-нибудь дело. Так, во время войны, когда не хватало сахара, он додумался, благо в тот момент у него простаивали три судна, привезти во Францию очень много сахара с Антильских островов, — а ведь этот сахар можно было продать прямо там, по 1 франку 50 сантимов за кило, по действующей цене. Это насторожит многих… Вскоре в самом незаметном уголке полосы «Журналь оффисьель» будет опубликован указ, запрещающий корабельный въезд во Францию именно через те порты, куда, как нарочно, пришвартовываются грузовые судна Жана Гальмо. Капитаны кораблей телеграфируют Гальмо: «На основании этого нового указа нас вынуждают сбросить весь груз в море». Жан Гальмо бросается с протестами в Министерство по делам колоний. «Да вы что, хотите обвалить весь рынок?» — отвечают ему. Зато теперь все прочие импортеры смогут продавать товар по своим ценам. Один из парламентариев, обрадованный этим решением — мсье Станислас де Кастеллан, зять одного из этих крупных американских импортеров. Будто случайно, именно он возьмет на себя роль докладчика в «Комиссии по рынкам» по знаменитому «ромовому делу» и пустит Гальмо ко дну…

Само собой, что столь героический способ вести дела по вкусу не всем.

Гальмо становится опасен.

Так начинается неистовая и жестокая борьба, перипетии которой могут показаться невероятными.

В Париже наших дней едва ли можно вообразить себе нечто подобное. Тут идут в ход любые средства. Находятся газеты, ежедневно посвящающие целые полосы нападкам на этого человека. Клевета, инсинуации, наветы — градус этой пропаганды зашкаливает. От торгового предприятия Жана Гальмо кормится больше трех тысяч человек, но кого это волнует. Чувства и мысли не в счет. Чтобы оплевать того, кого хотят свалить, сгодится любое вероломство. Подкупленные судьи с радостью рассматривают любой донос. На стенах парижских домов будут развешаны плакаты, на которых Жана Гальмо обвинят во всевозможных преступлениях. Ну а если этого окажется недостаточно, можно будет пустить в ход и револьвер.

И все это происходит не в Чикаго, а в двух шагах от площади Мадлен!

Я преувеличиваю?

Все это можно прочесть в газетах той поры.

13 августа 1919 года уполномоченное лицо весьма влиятельного конкурирующего предприятия, некто Анжельвен, арестован в кабинете Жана Гальмо. Он был схвачен с револьвером в руке двумя инспекторами полиции, которые прятались в соседней комнате и стали свидетелями долгой сцены с угрозами и шантажом…

Жан Гальмо умеет держать удар. Ему сопутствует удача. Поданные против него жалобы заканчиваются закрытием дела за отсутствием состава преступления. Он победоносно отвечает на нападки прессы известного толка. Он держится молодцом.

Но вот новое дело: после подписания мирного договора мэры и генеральные советники Гвианы почти единодушно направляют в Париж мэра Кайенны, мсье Гобера, чтобы он предложил Жану Гальмо выставить свою кандидатуру в депутаты.

Ну вот — наконец-то ему представляется великолепный способ помочь освобождению его черных братьев, тех, кого он зовет «детушки мои», а они уже начинают называть его «папа Гальмо». В депутатах Жан Гальмо станет еще более неудобным, ведь он сможет навязывать свои абсурдные методы колонизации…