что остальные фотографии в профиле Одинцовой, выверенные и щедро обработанные фильтрами, – витрина ее эталонного лица и тела.

Существуют ли в инстаграме и тиктоке пространства, свободные от шквала пассивно-агрессивного «бодипозитивного» контента? И почему они предлагают не альтернативу стереотипам, а еще одно измерение старой идеи о том, что женские тела существуют как объекты для оценки и потребления? Чем больше бодипозитива навязывают алгоритмы, тем больше людям напоминают, как сильно они должны заботиться о том, как выглядят.

Бодипозитив – это свобода вообще не думать о собственном теле. Как ни странно, гораздо более бодипозитивными в первоначальном смысле этого слова оказываются блоги, где тема любви к себе и принятия себя не упоминается вовсе. Например, ютуб-канал самой известной российской мукбанг-блогерки Инны Судаковой из Каменск-Уральского. Или ютуб-канал корейской блогерки Янг Субин, также снимающей видео в жанре мукбанг[46]. Известность Судаковой вышла далеко за пределы ютуба и превратилась в мем, она ни разу не затрагивала темы бодипозитива в своих видео, а хейтерам, пишущим, что она толстая, отвечала: «Какой у меня лишний вес? Ну да, маленько жирненькая. И че?»

Алгоритмы и AdSense (рекламный инструмент Instagram), и TikTok на поверку оказываются гораздо страшнее хейтеров и троллей, потому что если вы просто используете слова «толстый» и «жир» в поиске, то неизбежно столкнетесь с рекламой похудения, схем интуитивного питания, пяти легких упражнений для похудения, наконец, пластической хирургии. Вы обязательно увидите то самое лицо «до и после операции», завернутое в упаковку «любви к себе».

С инстаграмным лицом никто не рождается. Также никто не рождается с беспокойством по поводу его отсутствия. Поток красивых фотографий и видео, которые вы ежедневно видите в лентах соцсетей, – не ваш собственный выбор, а продукт работы сложных алгоритмов, оценивающих и анализирующих миллиарды кликов в разных концах Земли каждую минуту. В итоге вы видите не отражение собственных вкусов, а усредненные предубеждения и вкусы общества, в котором живете. Возникает парадокс, когда можно совмещать полное отрицание навязанных стандартов красоты с постоянным корректированием собственной внешности.

«Настолько плохо выглядела, что пришлось наложить фильтр на фото».

Тело и лицо мечты не могут оцениваться в категориях «подлинное/искусственное», поскольку полностью ирреальны, даже если вы видите перед собой человека, перенесшего двадцать пластических операций. Пациенты Брауде и женщины из проекта DreamGirls3D обитают в одном выдуманном пространстве и живут одной коллективной фантазией, в реальность которой продолжают верить миллионы людей.

Глава 2

Путешествие мечты

Берите машину и езжайте в Свято-Введенский Толгский монастырь – там благостно и угарные фрески об Апокалипсисе. Или просто в поля и леса. Честно, больше всего в поездке понравилось, что был и город, и природа. Вернувшись, можно и пиво выпить.

Самолет набрал высоту. Внизу необъятной зеленой лужей заблестела тундра. В ближайшие полтора часа пейзаж в иллюминаторе не изменится. За полтора часа у меня не возникнет мысли достать фотоаппарат и сделать несколько кадров из серии «Под крылом самолета». Середина июня, сегодня шел снег, а я, уставшая с самого с утра, сижу на рваном сидении грязного Ан-2 в зимнем пальто и резиновых сапогах. Пахнет соляркой и пылью. Скоро мы приземлимся в Нарьян-Маре, где тоже будет снег.

Сегодня мне исполняется 25 лет, и я возвращаюсь из своей первой командировки в качестве корреспондента газеты «Красный тундровик» (по-ненецки «Нарьяна Вындер»). Я прилетела в Нарьян-Мар два месяца назад. Точно так же шел снег и дул шквальный ветер с Печоры. Город с населением 20 тысяч жителей состоял из деревянных домов, раскрашенных в яркие цвета пятиэтажек, администрации, площади и ДК. Город можно было пройти насквозь за 20 минут. Девять месяцев в году добраться сюда можно только на самолете. Летом к самолету добавляются баржи и корабли, курсирующие по оттаявшей Печоре. Вокруг города есть несколько мелких поселков, а дальше – пустота.

Когда большую часть жизни прожил в Центральной России, трудно представить масштабы заполярной пустоши, где на десятки километров ландшафт расстилается хлипким болотом, зимой – белое безмолвие и –50 по Цельсию, а летом над низким, с проплешинами лесом стоят полярный день и черные облака комаров. Словом, на фоне такого пейзажа не встанешь утром с беззаботной улыбкой, чтобы, обработав новое фото в VSCO, выложить его в сеть и собрать свои полторы сотни лайков. Пейзаж хоть и экзотичен, но слишком пуст. Это не яркая, вызывающая зависть экзотика. За время жизни в Нарьян-Маре я сделала два десятка фотографий, в соцсети выложила четыре. У меня не было смартфона с камерой, как не было инстаграма, был лишь старый фотоаппарат, который я доставала только в редких случаях, чтобы сфотографировать оленя или чум. Лежа на кровати в пустой комнате во время полярного дня (когда солнце не садится несколько месяцев), последнее, о чем я думала, была экзотизация собственного опыта. Я понимала, что все, окружающее меня, – командировки, работа в газете с названием «Нарьяна Вындер», полярный день, котлеты из оленины, комары размером с богомола – достаточно уникально, но при этом у меня не было шаблона, готового образа для описания обрушившихся на меня впечатлений. В то время ленты моих соцсетей наполняли куда более конвенциональные тропические пейзажи, туристический гедонизм еще не стал синонимом безвкусицы.

Но потом, с появлением инстаграма, наступило время вечных каникул. Сколько бы вы ни обновляли ленту, наверху всегда было чье-то фото из поездки. На место туризма только начинали приходить «путешествия», для них создавались отдельные альбомы и теги, потому что поездки еще были событием, как в 1990-е целым событием становился отпуск в Турции или Египте. Уже не отдельные люди, а целиком вся френдлента путешествовала круглый год. Именно путешествовала. Само слово «туризм» ушло в небытие, став синонимом дилетантизма и всеядности. Фото с верблюдом, «Турция олл-инклюзив», копеечные сувениры, унылые экскурсии и конвейерные впечатления ушли в прошлое. В лентах соцсетей царили Исландия, Тоскана, Кройцберг, Бали, Ко Панган, Тбилиси, Териберка и Фарерские острова, а на их фоне позировали «путешественники», искатели приключений в сопровождении хэштегов #adventure, #travelgram, #inspiration, #wanderlust. Но никакого Тбилиси, Кройцберга или Бали больше не существовало. Остались лишь геотеги с одноименными названиями, а под ними миллионы одинаковых, безупречных фотоснимков и вдохновляющих текстов о спрятанном за фасадом вульгарного туризма путешествии мечты.

Предпосылки к тому, чтобы Instagram стал машиной производства альтернативных достопримечательностей, появились еще до его запуска. Создатели Instagram первоначально работали над приложением для геометок Burbn, предполагаемым конкурентом Foursquare. Переосмысление окружающего пространства через геометки, поиск и шеринг новых локаций