Вышагивать по городу, как лицедей в клоунском гриме и шутовских башмаках, было неловко и нелепо — Китрин казалось, что ее обман очевиден всему миру. Стоило прикрыть глаза — в памяти всплывал труп Безеля, и от каждого случайного окрика сердце пускалось вскачь: она ждала ножа, стрелы, свинцовой дубины.

Ее никто не замечал.

Ванайи готовились к войне: купцы напоследок забивали окна досками, на площадях и в проулках теснились подводы — семьи, отказавшиеся бежать в деревню, передумали и теперь уезжали, а уехавшие передумали и теперь возвращались по домам. Герцогские глашатаи кричали о мифическом тысячном войске, уже высланном новым союзником, а старики тимзины у пристани смеялись, что уж лучше быть под Антеей, чем связаться с Маччией. Вербовщики гнали перед собой нестройные кучки новобранцев, рыча, как волки на кур. А в Старом квартале у высоких, богато изукрашенных дверей мастера Уилла толпились повозки, фургоны, телеги, мулы, волы и кони. На площади, где выстраивался караван, Китрин протиснулась сквозь толпу к коренастой фигуре мастера Уилла, увенчанной кожаной шляпой.

— Господин, — позвала она тихим низким голосом.

Старик не ответил, и Китрин нерешительно потянула его за рукав.

— Что?

— Я — Таг, господин. На фургон магистра Иманиэля.

Мастер Уилл взглянул на нее ошеломленно и тут же окинул глазом толпу — не слышал ли кто. Китрин мысленно прокляла все на свете. У банка нет повозок! Не фургон магистра Иманиэля, а фургон с шерстью! Так ошибиться в первый же раз!..

Мастер Уилл кашлянул и тронул ее за плечо.

— Опаздываешь, мальчик мой. Я уж думал, вовсе не придешь.

— Простите, господин.

— Ради всего святого, детка, лучше не разговаривай.

Мастер Уилл торопливо протащил ее через толчею и остановился у глубокой и узкой повозки. Борта, хоть и потертые, с годами не утратили прочности, а полог из просмоленного полотна сулил надежную защиту от ливней — рулоны серой шерстяной ткани, плотно уложенные в кузов, точно не промокнут. Толстые железные оси и обитые сталью колеса, на взгляд Китрин, явно слишком тяжелы для обыденной перевозки тканей — два мула, уже стоящие в упряжке, слабоваты для такой громадины. Обман не скрыть. Герцогские стражники все поймут без единого взгляда на Китрин!.. У девушки свело желудок, и она возблагодарила ангелов за то, что не смогла утром проглотить ни кусочка, — неизвестно, удержатся ли усы, если ее начнет рвать.

Мастер Уилл наклонился ниже, прижав губы к ее уху.

— Верхние два слоя — шерсть. Внизу все в запечатанных ящиках и бочках. Если крыша пропустит влагу — просто дай грузу высохнуть.

— А книги… — выдохнула Китрин.

— Книги завернуты в пергамент и залиты воском, их хоть в море бросай, выдержат. Не волнуйся. Не думай о том, что везешь. И ни в коем случае не пытайся влезть и разглядеть.

Китрин едва не поморщилась от раздражения. Он что, считает ее идиоткой?

— Спать можешь сверху на тюках, — продолжал мастер Уилл. — Ничего странного, никто не обратит внимания. Слушайся начальника каравана. Следи, чтобы мулы были сыты и здоровы. И держись подальше от всех, насколько возможно.

— Хорошо, господин.

— Ну вот и отлично. — Старик, отступив, хлопнул ее по плечу и выдавил безрадостную улыбку. — Удачи.

Глядя в удаляющуюся спину мастера Уилла, Китрин едва удержалась, чтобы его не окликнуть. Неужели это все? Ни дальнейших советов, ни напутствий — так и остаться одной? Она судорожно сглотнула и, резко ссутулившись, поплелась к фургону. Мулы глядели на нее равнодушно — что ж, хоть они не боятся пути.

— Меня зовут Таг, — шепнула она в длинные мягкие уши, жалея, что не знает имен мулов. И совсем неслышно добавила: — А на самом деле я Китрин.

Стражников она разглядела лишь после того, как вскарабкалась на сиденье возницы. Мужчины и женщины в кожаных доспехах и при мечах, все первокровные, лишь один тралгут с кольцами в ушах и гигантским луком на плече. Трое из стражников — предводитель отряда, тралгут и облаченный в длинные одежды старик с туго стянутыми волосами — о чем-то оживленно беседовали с начальником каравана, тимзином. Китрин стиснула вожжи так, что побелели костяшки пальцев. Предводитель кивнул в ее сторону, караванщик-тимзин пожал плечами. Трое стражников двинулись в ее сторону. Бежать? Неужели убьют?..

— Парень! — окликнул ее предводитель. Суровое лицо, светлые глаза, русые волосы — длиннее, чем носят в Вольноградье, но короче, чем диктует антейская мода. Моложе магистра Иманиэля, старше Безеля… Наклонившись, он поднял брови. — Парень! Слышишь меня?

Китрин кивнула.

— Ты слабоумный, что ли? Еще мне не хватало мальчишек, которые того и гляди отстанут от обоза.

— Нет, — просипела Китрин и кашлянула, чтобы голос звучал хрипло и низко. — Нет, господин.

— Ну что ж. Стало быть, на этом фургоне — ты?

Китрин кивнула.

— Отлично. Ты явился последним, все познакомились без тебя. Церемоний разводить не будем. Я капитан Вестер. Это мой помощник Ярдем. А это наш ведун, мастер Кит. Мы охраняем караван, а ты выполняешь наши приказы точно и без промедлений. Мы доставим тебя в Карс в целости и сохранности.

Китрин вновь кивнула, капитан кивнул в ответ, явно сомневаясь в нормальности нового возницы.

— Вот и хорошо, — бросил он отворачиваясь. — Тогда в путь.

— Как скажете, сэр, — скрипуче пробасил тралгут и вместе с капитаном двинулся обратно, их голоса тут же слились с уличным шумом.

Мастер Кит подошел к Китрин. Он был много старше капитана, в обильной седине едва проступали черные волосы. Его длинное смуглое лицо вдруг озарилось улыбкой, на удивление сердечной.

— Как себя чувствуешь, сынок?

— Волнуюсь, — ответила Китрин.

— Первый раз идешь с караваном?

Китрин кивнула. Что за идиотизм — все время кивать, будто немая попрошайка на улице. Улыбка ведуна, мягкая как у священника, согревала и ободряла.

— Подозреваю, что самое тяжкое в пути — скука. Когда перед глазами третий день маячит та же повозка, поневоле начинаешь мечтать о разнообразии.

Китрин улыбнулась — почти искренне.

— Как тебя зовут?

— Таг.

Веки старика дрогнули, улыбка на миг застыла. Китрин опустила голову, завешивая лицо волосами, сердце понеслось вскачь. Мастер Кит всего лишь чихнул и, покачав головой, произнес по-прежнему мягко:

— Добро пожаловать в караван, Таг.

Китрин еще раз кивнула, и ведун отошел. Сердце, успокаиваясь, застучало ровнее, девушка сглотнула комок в горле, закрыла глаза и приказала плечам расслабиться. Ее не разоблачили. Все будет хорошо.

Через час караван двинулся в путь. Первой шла широкая неуклюжая подвода с фуражом, за ней крытый фургон, лязг от которого долетел до Китрин даже через три упряжки. Начальник каравана, тимзин, объезжал подопечных на рослой белой кобыле и то и дело тыкал в повозки, мулов и возниц длинным гибким кнутом. Когда караванщик поравнялся с Китрин, она тряхнула вожжами и прикрикнула на мулов, как учил ее Безель в прежние времена — когда он был жив, весел и не считал зазорным пофлиртовать с несчастной сиротой, живущей на попечении банка. Мулы ринулись было вперед, и тимзин не замедлил с гневной отповедью: