Фелисия Харт, к моему облегчению, только крепко пожала мне руку, но обняла Толливера. Она даже что-то прошептала ему на ухо. Я заморгала, глядя на это.

— Рада вас видеть, — сказала она слишком громко, глядя между мной и братом.

На мой взгляд, ей было тридцать с небольшим. Ее блестящие коричневые волосы доходили до скул и закручивались вперед, и эти искусно постриженные локоны оставались там, где им было положено. Как имеющая специальность, Фелисия, будучи независимой женщиной, могла тратить все деньги только на себя, и ее одежда и косметика были тому подтверждением. Если я правильно запомнила, Фелисия служила финансовым консультантом в одной из государственных компаний. Хотя я не вела с ней подробных разговоров, я не сомневалась, что Фелисия обладает и умом, и смелостью, раз так успешно справляется со столь ответственной работой.

Когда все уселись: Диана и Джоэл — на диванчике для двоих, Фелисия — на подлокотнике этого диванчика рядом с Дианой, мы с Толливером заняли места в креслах с подголовниками у кофейного столика, в то время как Арт неудобно присел в кресло чуть в стороне, — я поняла, что должна каким-то образом продолжить беседу.

— Мне так жаль, — в конце концов сказала я, и это было правдой. — Мне жаль, что я нашла ее так поздно, и мне жаль, что обстоятельства еще больше осложнили вашу жизнь.

Они дьявольски осложнили и нашу с братом жизнь, но сейчас был неподходящий момент, чтобы зацикливаться на этом.

— Вы правы, для нас это не к добру, — вздохнул Джоэл, взяв Диану за руку. — Мы уже были под подозрением. Не Фелисия, конечно, но Диана, я и Виктор. А теперь… — Ему было трудно продолжить. — Теперь из-за того, что ее тело нашли здесь… Именно здесь, а не в каком-нибудь другом городе… Думаю, полиция решит, что с самого начала преступником был один из нас. Я почти не могу их в этом винить. Это и в самом деле скверно выглядит. Если бы я не знал, как сильно мы любили Табиту… — тяжело вздохнул он. — Может, они думают, будто мы сговорились, чтобы убить нашу дочь. Им платят за то, чтобы они всех подозревали. Они не могут знать: это последнее, что мы могли бы совершить. Но пока они сосредоточили внимание на нас, они не будут искать того сукиного сына, который в самом деле ее убил.

— Именно, — подтвердила Диана, круговыми движениями поглаживая живот.

Я быстро отвела взгляд.

— Давно полиция вас подозревает? — спросил Толливер.

Когда мы были в Нэшвилле, Табита отсутствовала уже несколько недель и полиция почти не появлялась рядом. Но на нас произвели впечатление сердечные отношения, которые, казалось, сложились у Моргенштернов и детектива Хайнес — она была последней, расследовавшей это дело. Мне следовало бы понимать, что другие копы могут разрабатывать иные версии. Но Хайнес и в самом деле узнала Моргенштернов куда лучше, чем знали ее коллеги.

— С самого начала, — ответил на вопрос Толливера Джоэл тоном смирившегося с фактом человека. — После того как они некоторое время разнюхивали насчет Вика, у них появилась идея, что во всем виновата Диана.

Я еще кое-как могла себе представить, что полиция подозревает Джоэла, даже Виктора. Но Диану?

— Как такое может быть? — неосторожно спросила я, и она покраснела. — Простите, — тут же произнесла я. — Я не пытаюсь пробудить в вас плохие воспоминания. Я уверена, всегда была уверена, что вы и Джоэл говорите правду.

— Табита и я поссорились тем утром, — сказала Диана. Большие слезы покатились по ее щекам. — Я рассердилась, потому что мы только что подарили ей на день рождения мобильник, а она уже превысила лимит минут. Я отобрала у нее телефон, а потом велела идти и полить цветы у передней двери — просто чтобы она ушла из дома, ведь я так рассердилась. Она тоже была взбешена. Весенние каникулы, и никакого способа общаться с тремя сотнями ее лучших друзей. Она как раз перешла к этому своему «Ну, ма-а-ма!» и к закатыванию глаз. — Диана вытерла лицо носовым платком Джоэла. — Я считала, что такого не случится, пока ей не исполнится пятнадцать, и вот — пожалуйста, ей всего одиннадцать, а она ведет себя как типичный подросток, — улыбнулась Диана дрожащими губами. — Мне очень не хотелось рассказывать полиции про эту самую тривиальную беседу, но одна из соседок подслушала, как мы спорим, когда пришла, чтобы спросить, закончили ли мы уже с нашими бумагами. Поэтому мне пришлось изложить всю историю полиции, и они быстро стали относиться ко мне враждебно, как будто я утаила от них какую-то важную улику!

Конечно, для полиции это было важной уликой. Тот факт, что Диана этого не понимала, только подтверждало мои подозрения со дня нашей первой встречи: Диана Моргенштерн не была ученым, специалистом по ракетам. Держу пари, она никогда не читала детективов. Если бы она их читала, то знала бы, что любое подобное открытие будит в полицейских подозрения. Весь инцидент наглядно доказал: Диана понятия не имела о том, что хорошо известно всем, кто смотрит телевизор и читает.

— Когда вы переехали в Мемфис? — спросил Толливер.

— Примерно год назад, — ответил Джоэл. — Больше не смогли выдержать ожидания в том доме. — Он слегка выпрямился и, будто декламируя свое кредо, продолжил: — Мы должны были смириться с фактом, что наша дочь мертва, и должны были покинуть тот дом. Было бы нечестно по отношению к новой семье, которую мы создаем, растить там ребенка. Я вообще-то вырос в Мемфисе, поэтому для меня переезд был все равно что возвращением домой. Здесь живут мои родители. И здесь живет Фелисия вместе со своими родителями — моя родня со стороны первой жены. Она и Виктор очень близки, и мы решили, что переезд пойдет ему на пользу. В последнее время ему приходилось нелегко.

Итак, все здесь были счастливы, кроме, возможно, Дианы. Для нее это не было возвращением домой. Для нее это было переездом в незнакомый город, с которым ее мужа связывало много воспоминаний, воспоминаний о первой жене.

— Всей семьей мы часто посещали сеансы психотерапии, — прошептала Диана.

— Мы все на них ходили — Диана, я и Виктор, — сказал Джоэл. — Даже Фелисия приехала в Нэшвилл из Мемфиса, чтобы посетить несколько занятий.

Я тоже проходила сеансы такой терапии. Школьный консультант[6]пришла в ужас, когда Камерон исчезла и выяснилось, в каких условиях мы живем.

— Почему вы не пришли ко мне? — спрашивала она не раз.

А однажды покачала головой и сказала:

— Я должна была заметить.

Я не винила ее в том, что она не замечала. В конце концов, мы прилагали огромные усилия, чтобы скрыть, как мы живем, и таким образом остаться вместе. Может, я отчасти надеялась, что наших никчемных родителей заберут и дадут нам вместо них хороших родителей. Но этого не случилось.

— Когда ребенок должен появиться на свет? — спросил Арт тем жизнерадостным голосом, каким говорят родители, больше не собирающиеся заводить детей.