Джо, один из тренеров в фитнес-клубе, – забавный человечек с напомаженными волосами, – первым приобщил Тесс к боксу. Он показал ей тяжелую грушу и основные боксерские финты. Он научил ее правильно бинтовать руки и указал на важность выбора правильных перчаток. Сначала они работали над ее стойкой, и он заставлял ее кружить вокруг груши, защищая лицо руками в глупо выглядевших ярко-красных перчатках.

– Сначала тебе нужно научиться работать ногами, – объяснил он. – Это основа, откуда идет все остальное. Если у тебя нет прочной стойки, с тобой покончено.

Потом наступило время для отработки ударов. Прямой левый, джеб и хук. Удар вразрез и апперкот.

Когда Тесс овладевала одним приемом, он учил ее следующему.

– Отлично! – кричал он. – Следи за ногами. Следи за грушей. Перчатки выше, вот так. Нырок влево и удар. Представь, что твоя рука проходит насквозь и выходит с другой стороны. Ничто не может остановить тебя!

Когда ее кулаки соприкасались с восьмидесятифунтовой боксерской грушей, она испытывала чувство, позабытое уже давным-давно. Это чувство не было связано с ее творчеством, ее жизнью, ее супружеством. Она ощущала удовлетворение.

Сняв перчатки и бинты, Тесс подошла к силовому тренажеру, легла на спину и сделала десять жимов лежа.

Если правда выйдет наружу…

Десять лет. Десять лет уклонения и сокрытия, нырков и блокировки. Вот и все разговоры о хорошей работе ног в боксе.

– Ты должна посмотреть, Тесс, – сказала Сьюзи, пыхнув ей в лицо сладковатым смолистым дымом. Они курили косяки на крыше многоэтажного гаража в Барлингтоне. Недавно они завершили тщательный обход рядов машин, засыпая сахар в топливные баки всех внедорожников. Под щеткой ветрового стекла каждого автомобиля оставалась фотокопия сообщения: «Гребаные пожиратели бензина, вас разоблачили!»

Уинни и Генри ушли на разведку стройплощадки нового банка, чтобы посмотреть, сможет ли он послужить мишенью для ночной разоблачительной миссии.

Сьюзи передала самокрутку Тесс и продолжила:

– Надо реально смотреть на вещи без поганых фильтров, к которым тебя приучали всю жизнь, – ее янтарные глаза налились кровью, но ярко блестели. Она сунула за ухо прядь волос. – Вот в чем все дело. Из комы потребительской культуры восстают зрячие люди. Это наша сердобольная часть, понимаешь? Мы показываем людям правду, и даже если им больно от этого, даже если их якобы любимое дерьмо сгорает в пламени, они пробуждаются. Они начинают жить по-настоящему, – может быть, впервые в своей жизни.

В то время это казалось правдой и ощущалось как правда. Сьюзи страстно верила в свои слова, и ее вера была заразной. Но Тесс всегда сомневалась, – возможно, людям было лучше существовать с этим пресным вариантом жизни, с ее заблуждениями, информационными фильтрами и бегающими автомобилями, комфортными домами и простой, бессмысленной работой. Может быть, от нее не следовало ожидать большего.

Тесс до сих пор боролась с этим, – не потому ли она настаивала на том, чтобы они с Генри вышли из игры? Пресная жизнь по-прежнему совершенно не устраивала ее, но она больше не была простодушной идеалисткой. Возможно, она ошибалась.

Тесс посмотрела на гриф штанги над головой, на литые серебристые диски по краям. Она попробовала еще раз, но уже достаточно. Она выдохлась, и руки задрожали.

Ничто не сможет остановить тебя.

Дерьмо собачье.

У каждого супергероя имелась своя слабость, свой крипонит. Лето с «Сердобольными Разоблачителями» – это ее слабость. Очевидно, то же самое относится к Спенсеру. Этого ему хватило, чтобы покончить с собой, даже спустя десять лет.

– Вот черт, – пробормотала Тесс.

Тесс села и взяла полотенце.

Она сильная. Она быстрая. У нее потрясающий крюк с правой руки, куда вложена вся сила ее тела. Она может пробежать пять миль, почти не запыхавшись. Но все это не имеет значения. Прошел год с тех пор, как она начала боксировать, но лишь теперь она поняла, что в конце концов это не защитит ее.

Она повернулась к большому зеркалу, вмонтированному в деревянные панели. Это мог быть бой со своим отражением, но она увидела лишь страх в собственных глазах, и это потрясло ее. Я знаю, что ты сотворила, – сказало лицо в зеркале. – А скоро и весь мир узнает об этом.

Можно глубоко спрятать это и нагрузить камнями для надежности, но рано или поздно правда все равно всплывет на поверхность.

Они возвращались домой из супермаркета. Генри сидел за рулем, багажник «Шевроле Блейзера» был нагружен пакетами, Эмма пристегнута на заднем сиденье.

– Мэл разрешают ездить спереди, – пожаловалась она и постучала ногой по подголовнику Генри; она знала, как сильно это раздражает отца.

– На заднем сиденье безопаснее всего, – должно быть, уже в сотый раз повторил он. – И перестань стучать по моему креслу!

Тесс хотела поработать над последней частью своей скульптурной композиции в саду, а Генри предложил съездить в магазин. Он решил, что это успокоит ее после звонка от сестры Спенсера. Он сам всегда находит утешение в обыденных повседневных делах, толкая тележку на разболтанных колесиках по ярко освещенным проходам супермаркета и выбирая предметы из аккуратно составленного списка Тесс: лимоны, овсяная каша и средство для мытья посуды. Когда они стояли в очереди на кассу, он легко согласился на просьбу Эммы купить ей шоколадный батончик с орехами. Это почти вернуло его к нормальному состоянию. Просто мужчина со своей дочерью, выбирающий товары по списку любящей жены.

Все это обман.

Они находились в семи милях от дома, когда миновали «слепой» поворот за магазином подержанной мебели Хэллоуэя, где несколько лет назад погиб ребенок. Деревья вдоль дороги здесь чередуются с деревянными крестами, иногда украшенными пластиковыми цветами и майларовыми воздушными шариками. Впереди по левую руку находится куриная ферма «Семь Мостов» с огромным фанерным цыпленком, выставленным перед ней. Какой-то шутник на первое апреля выкрасил его в бордовый цвет с лиловыми крапинами, и никто не стал смывать краску. Теперь куриной фермой владеет человек, который называет себя Ондатром и продает самодельные барабаны, погремушки и диджериду[4]. Куры давно канули в прошлое, но иногда после летней грозы едкий запах куриного дерьма все еще висит в воздухе.

Генри слушал по радио трансляцию игры «Рэд Сокс», когда посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, что Эмма снова беседует с Дэннер. Тихое, безостановочное бормотание. Она взмахивала руками и покачивала головой, словно танцуя; это тайный танец для тайной подруги, которую никто больше не видит.

Генри мог уловить лишь некоторые слова и фразы: «Если бы ты видела… только… а потом, интересно…»