Пятница, 19:30

ЭЛИЗА И БЕННЕТТ были уже в баре, хотя поначалу я увидела только Элизу. Она чуть ли не лежала на стойке, призывно махая бармену, который уже спешил с улыбкой в ее сторону.

Элиза всегда оказывала на людей такой эффект. Даже на Беннетта. Несмотря на то что он называл ее слишком жизнерадостной, слишком шумной, слишком собой. Ее невозможно было смутить или выбить из колеи. Я знала, что Беннетта невольно радовало ее общество. Элиза вечно сражалась со своими темными, слегка вьющимися волосами, то откидывая их с лица, то заправляя за уши; впрочем, порой она собирала их в небрежный хвост на макушке. Она никогда не производила впечатления собранности, что придавало ей своеобразный шарм.

– Вот видишь, – сказала Элиза, обращаясь к Беннетту. – Говорила же тебе. Она всегда приходит.

Беннетт поджал губы и отвернулся, явно смутившись, что его застали за разговором обо мне. Формально Элиза была его подчиненной, и он старался поддерживать с ней некую видимость профессиональных отношений.

– Я просто поинтересовался, – пробурчал он, поднимая наполовину выпитый стакан пива. – Что такого? Ты опаздывала.

Элиза поднялась, мимолетно обняла меня, чмокнула воздух у щеки, как обычно делала при встрече вне работы, – будто мы давно не виделись. Касание руки, мимолетный аромат ее кокосового шампуня. Беннетт хмыкнул. В первый раз, когда он заскочил с нами выпить, она приветствовала его точно так же. Тогда приятель посмотрел на меня, как сейчас, с той же полуулыбкой, наклонился и повторил ее приветствие, смеясь мне на ухо: «Мы так теперь здороваемся?» Шутка, понятная только нам.

Иногда я видела в Элизе несостоявшуюся версию себя. Возможно, дело было в волосах – так выглядели бы мои собственные волосы, если их отрастить и не осветлять. Или в том, как она шла по жизни, видя в каждом союзника, друга; как легко и непринужденно сходилась с людьми. При взгляде на Элизу на меня порой накатывала ностальгия по чему-то недостижимому.

– Задержалась у доктора, – сказала я Беннетту, пока Элиза залезала на стул. – Посмотрела ему в глаза и забылась.

Он прыснул, отпивая из стакана, закашлялся.

– Я тебя предупреждал.

Потом спросил, уже серьезно:

– Ну и как?

Я заняла свободный стул рядом. В баре собралось больше народу, чем обычно.

– Ничего особенного, – ответила я, зная, что уже заслужила его прощение.

Элиза переводила взгляд с меня на Беннетта и обратно, пытаясь понять, о чем речь. Я сама терпеть не могла, когда оказывалась по другую сторону шутки, когда всем вокруг смешно, а ты не догоняешь.

– Мне нужен был новый рецепт, – объяснила я, махнув рукой.

– А-а, – кивнула она, мало что понимая, но уже теряя интерес.

– Спасибо. – Я потянулась за одним из трех наполненных до краев стаканов, стоящих на барной стойке. Дружба – это когда тебе заказывают пиво, как только ты появляешься в дверях.

– Кстати, сегодня кто-то про тебя спрашивал, – сказала Элиза. Беннетт непонимающе посмотрел на нее, та замотала головой. – Еще до того, как ты пришел. Эй, Тревор, – крикнула она, жестом подзывая бармена. – Кто тут интересовался Лив?

Тревор обслуживал клиента, но жестом попросил его подождать и направился к нам. Сонный взгляд, оливковая кожа, темные волосы и татуировка с соколом на руке – выхолощенный образ типичного бармена. Зато к Элизе он был явно неравнодушен. Бросался к ней по первому зову, неизменно расплываясь в улыбке.

– Какой-то взрослый мужик. С проседью, – ответил бармен.

– Симпатичный? – кокетливо спросила Элиза.

Он усмехнулся.

– На любителя.

– Таких Оливия и предпочитает, – пробурчал Беннетт.

Элиза широко распахнула глаза, а Тревор даже потупился, срочно занявшись мокрым пятном на стойке.

– Извиняюсь, конечно. – Мой коллега выставил вперед ладони, ничуть при этом не раскаиваясь.

Когда мы с Джоной начали работать в больнице, наши отношения ни для кого не были секретом, хотя все притворялись, что ни о чем не догадывались. Беннетт был единственным, кому я сообщила, что мы расстались.

Мы тогда стояли в очереди на завтрак и двигали подносы. Беннетт на секунду замер и закатил глаза. «Наконец-то у нее мозги встали на место», – изрек он, беря банан. Довольно паршиво вот так обнаружить, что человек, которого считаешь близким другом, все время принимает тебя за дуру.

Теперь я пропустила его реплику мимо ушей.

– Чего он хотел? – спросила у Тревора.

Бармен облокотился на стойку и заговорщически понизил голос, тем самым давая понять, что он на моей стороне, а не на Беннетта.

– Он не сказал. Спросил только, здесь ли Оливия Мейер.

Я слегка оторопела. Мне и в голову не приходило, что бармен знает мою фамилию. С другой стороны, он ведь попросил у меня удостоверение личности, когда я заказывала в первый раз. Да и расплачивалась я обычно кредиткой.

– Я ему сказал, что ты не появлялась, – продолжал бармен. – Он ответил, что хочет с тобой встретиться. – Тревор пожал плечами, оглядывая толпу. – Больше я его не видел.

Черт бы побрал этого Джону! Я проверила телефон – никаких новых сообщений. Наверняка вспомнил про меня, потому что собирался приехать. Вот и решил заодно повидаться. Скорее всего, встреча в больнице по поводу его научного проекта или того хуже – обсуждение нового контракта. Он, разумеется, знал, где застать меня в пятницу после работы.

– Ты была в курсе, что он приезжает? – спросил Беннетт.

– Нет, – процедила я сквозь зубы.

– Кто? – вмешалась Элиза, наклоняясь поближе.