Представьте себе сцену: мой приятель Тревор со своей девушкой стоит посреди магазина «Свечи в подарок», выбирает аксессуары для романтического ужина — и вдруг девушка устремляет на него Выразительный Взгляд.

— Что такое? — спрашивает он.

— Сам знаешь, — отвечает она.

— Что я знаю? — недоумевает он.

— А если бы любил меня, сразу бы понял! — отвечает она и вылетает из магазина, оставляя Тревора наедине с изумленным продавцом и с охапкой ароматических свечей в руках.

Несколько дней спустя, сидя в пивной, Тревор рассказывает друзьям эту историю. Все мы закатываем глаза и сочувственно киваем.

— Ну вот, — говорю я, — и ты, друг мой, испытал на себе страшнейшее женское оружие — Искусство говорить молча.

Искусство говорить молча (в дальнейшем ИГМ) с древних времен служило для мужской половины человечества неиссякаемым источником страха и трепета. Помню, как однажды в паб, где собирается обычно наша компания, влетела в слезах одна хорошая знакомая. Обменявшись взглядом с моей прекрасной половиной, она всхлипнула и скрылась в туалете.

— Что бы это значило? — обратился я к своей даме.

— Она рассорилась с Тони, поругалась с мамой, у любимой кошки запор, не хватает денег на чудное платье, которое она видела в «Кукай»… ах да, и еще она ненавидит свою работу.

— И все это ты поняла по одному взгляду? — воскликнул я.

— Естественно, — ответила она. — Что тут непонятного?

Хорошо, согласен, я малость преувеличиваю. Но совсем чуть-чуть.

В благих целях ИГМ прекрасно: но когда оно используется во имя Зла (то есть против меня) — о, страшнее просто не бывает!

Впервые я познакомился с ИГМ в школьные годы. Гуляю как-то раз по парку, думаю о своем — и вдруг появляется едва знакомая девчонка, останавливается поодаль и с полчаса стоит как вкопанная, не сводя с меня глаз, а затем исчезает. На следующий день в школе я с изумлением узнаю, что официально «гуляю» с Мелани Чиссок. Что произошло? ИГМ, вот что! Для Мелани получасовое стояние рядом с предметом ее мечтаний было равносильно признанию в любви; для меня же это означало все что угодно — что она заблудилась, ждет автобуса или просто задумалась о чем-то своем. Трудно иметь дело с телепатами.

За прошедшие с тех пор пятнадцать лет я, смею надеяться, поумнел и поднабрался опыта, однако в Искусстве говорить молча я по-прежнему невежествен, как младенец. Вот вам пример: не так давно я отправился вместе с женщиной своей мечты на вечеринку. Мы выпивали, болтали со знакомыми, полузнакомыми и совсем незнакомыми, немного потанцевали и часам к двум вернулись домой. По наивности своей, я полагал, что все прошло как нельзя лучше. Однако в такси на обратной дороге меня встретило ледяное молчание. После долгой и слезной мольбы мое преступление было мне открыто: оказывается, я позволил с собой заигрывать!

— Боже правый, кто там со мной заигрывал? — воскликнул я.

— Да та корова в идиотской кургузой юбчонке!

— Которая?!

— Как будто сам не знаешь! — возопила, моя любовь.

Любимая! И вы все, милые женщины! К вам обращаюсь я, дорогие мои! Пожалуйста, уясните и запомните одно: МУЖЧИНЫ ПРОСТЫ. Как пряники. Мы не умеем читать между строк, не воспринимаем выразительных взглядов, не понимаем тонких намеков: чтобы чего-то от нас добиться, надо выражаться четко и ясно, как в армии. Требовать от нас психологических прозрений жестоко и бессмысленно. Это все равно что сочинить для щенка инструкцию на семи страницах: «Почему нельзя гадить на ковер», а потом отлупить его, когда он все-таки нагадит. Щенок не понимает письменных инструкций, а мужчина — женских мыслей. Не просите нас угадать, о чем вы думаете — все равно сядем в лужу. Поймите, мы не специально вас злим — просто мерим вас по своей мерке. Мысли мужчины просты и понятны, да и, по совести сказать, не так уж их много — так что читать мысли друг друга нам легче легкого. Но с женщинами начинаются проблемы. «Встань на мое место!» — говорите вы. Легко сказать! Пробовали когда-нибудь ходить в шлепанцах, которые вам на несколько размеров малы? То-то!

Что же делать? Боюсь, ответ очевиден. И в тот вечер в пивной все мы согласились, что это единственный выход. Милые дамы, если вам что-то в нас не нравится, пожалуйста, сообщайте об этом прямо, четко и, главное, сразу. Как говорит мой друг Тревор: «Мужчины вообще-mo существа разумные. И обращенную к ним речь понимают. Если, конечно, это человеческая речь». Так что теперь вы знаете, что делать. Оставьте игры в угадайку для Рождества у бабушки, а передачу мыслей на расстоянии — для Ури Геллера и начните разговаривать со своим мужчиной как с нормальным человеком.

Иззи статья нравится. Так нравится, что она рассылает мое письмо всем коллегам, чтобы и они порадовались, как здорово пишет ее муж. И все с ней соглашаются: материал получился отличный, пойдет прямо в следующий номер. Я взлетаю до небес. Кажется, жизнь начала налаживаться! Вдохновленный своим успехом, на неделе я, выполняя свое обещание Иззи, обзваниваю всех друзей-журналистов и получаю целую кучу предложений: пара репортажей с концертов для центральных газет (соглашаюсь), пара тематических материалов для «Рок-сити», главного конкурента покойного «ГЗ» (отказываюсь из гордости) и бесконечные предложения писать для музыкальных веб-сайтов (тоже отказываюсь). Но ничто из этого не приводит меня в такой восторг, как статейка для «Femme». Все это так нудно, тоскливо, заезженно, что я с трудом заставляю себя сесть за работу и уже всерьез подумываю о смене профессии. Может быть, устроиться учителем английского в школу? Или вернуться в университет и получить-таки ученую степень? Все что угодно кажется мне привлекательнее дела, которому я отдал десять лет жизни.

Пятница, восемь вечера. Вся наша компания стоит посреди видеопроката «Блокбастер» на Фортис-Грин-роуд. Пункт проката полон людьми, очень похожими на нас: пары и дружеские компании под тридцать или чуть за тридцать, вдруг обнаружившие, что сидеть дома и смотреть кино куда приятнее, чем ночь напролет мотаться по клубам. Мы выбираем уже полчаса и никак не можем прийти к согласию. Ли уже пересмотрел все, что здесь есть. Стелла и Дженни два раза видели «Гладиатора» и хотят посмотреть еще раз. Иззи голосует за «Идеальный шторм» — потому что фильм потрясающий, объясняет она всем и каждому, а вовсе не потому, что там Джордж Клуни бегает в мокрой футболке. Тревор, большой поклонник туповатых голливудских комедий, колеблется между «Американским пирогом» и «Все о Мэри»; но вообще-то, добавляет он, как все, так и я.

Только я ничего еще не выбрал. Мне не до этого. Я брожу вдоль полок, где выстроились кинопленки всех стран и эпох, и мысленно составляю список фильмов о младенцах. «Трое мужчин и младенец в люльке», «Воспитание Аризоны», «Посмотри, кто говорит», «Ребенок Розмари», «Девять месяцев»… Вот, кажется, и все.