С окончанием Гражданской войны, казалось бы, отпала нужда в штрафных батальонах и ротах. Однако этого не произошло, они органически вплелись в «карательную политику», проводившуюся в Красной Армии после окончания боевых действий. Чем же была вызвана «карательная политика»?

В процессе перевода Красной Армии с военного на мирное положение и сокращения ее численности до середины 20-х годов не удавалось наладить плановую боевую подготовку и укрепить воинскую дисциплину. Причин тому было много: частые реорганизации и изменения штатов частей и подразделений; текучесть личного состава; слабая подготовка командно-начальствующего состава; недостаток уставов, наставлений, пособий, учебных приборов, оборудованных тиров, стрельбищ, полигонов и т. д. Особенно остро стоял вопрос с текучестью личного состава. С 1920 г. численность Красной Армии была сокращена с 5,5 млн человек до 600 тыс. в начале 1923 г. Это вызвало обратный эффект – иссякли источники комплектования. В результате для комплектования армии началось, как выразился начальник мобилизационного отдела Штаба РККА Н. Л. Шпекторов, «подбирание остатков людских ресурсов (дезертиров, отпускных по болезни и т. д.)[64]. Начальник Штаба РККА П. П. Лебедев в своем докладе Реввоенсовету СССР от 28 января 1924 г. отмечал, что «текучесть значительно уменьшилась за последние месяцы, но… в армии сменилось в течение года около 100%[65], а в некоторых частях и более». Основными причинами текучести Лебедев считал: «призывы очередных возрастов и увольнение таковых в запас»; «перевод из одной части в другую»; «физическое состояние личного состава армии»; «дезертирство»; «командировки учебного характера»; «командировки и наряды караульного и главным образом хозяйственного характера».[66]

По мнению начальника Штаба РККА, регулярное пополнение армии удастся наладить лишь с весны 1928 г., т. е. через четыре года. Но ждать нельзя, необходимо было принимать меры по борьбе с текучестью командного и красноармейского состава. 13 июня 1924 г. заместитель председателя Реввоенсовета СССР М.В. Фрунзе подписывает приказ № 821 «Об устранении текучести личного состава в частях РККА»[67]. В нем излагались меры, которые должны были способствовать «уничтожению» этого явления. К ним относились: предоставление новобранцам возможности прослужить весь срок действительной службы в одной войсковой части; прекращение приема добровольцев в стрелковые, кавалерийские и артиллерийские части на должности, подлежащие замещению красноармейцами; оставление на должностях младшего командного состава и начальников красноармейцев-добровольцев (сверхсрочников); строгое соблюдение принципа возвращения в свои части каждого красноармейца действительной службы при убыли в результате отпусков, командировок, переводов, дезертирства, лечения в госпиталях и ареста; принятие решительных мер к устранению всех тех причин, которые вызывают дезертирство и др. В приказе особо отмечалось:

«Во всех случаях ареста красноармейцы, начальники из красноармейцев и лица младшего комсостава остаются в списках части до выяснения приговора, только после получения приговора об осуждении для отбытия наказания в места заключения войсковая часть исключает таковых из своих списков. Для штрафных частей (выделено нами. – Авт.) с 1 июля с. г. установить отдельные нормы с тем, чтобы направляемые в них военнослужащие не числились в списках своей части. Возвращение из штрафных частей, отбывших срок пребывания в них, в войска производить по нарядам округа».

Несмотря на принятые меры, добиться твердого уставного порядка и железной воинской дисциплины не удалось. Поэтому в феврале 1925 г. было проведено Всесоюзное совещание военно-судебных работников Красной Армии. На совещании с докладом и содокладом «О карательной политике» выступили соответственно начальник Особого отдела морских сил Черного и Азовского морей В. В. Ульрих и Ветлужский, а с докладом «О преступности в Красной Армии» – начальник Управления военно-учебных заведений Главного управления РККА Н. Н. Кузьмин.

В резолюции по докладу Ульриха, принятой 22 февраля, предлагалось «строго разграничивать два вида нарушения красноармейцем своего воинского долга и военной дисциплины: первый – в силу сознательно-отрицательного отношения к общим целям и задачам советского строительства и значению военной работы; второй – в силу невежества и несознательности». Участники совещания считали необходимым: сосредоточить внимание военно-судебных работников на всех случаях злостного или систематического нарушения воинской дисциплины, в особенности нарушения правил караульной службы и неисполнения приказаний; осуществлять быстрое производство дел как в уголовном, так и дисциплинарном порядке; в целях политического воздействия на военнослужащих переносить заседания трибуналов в казармы по отдельным делам, имеющим политическое или бытовое значение[68]. При этом подчеркивалось:

«Ввиду того, что пребывание в общеуголовных тюрьмах военнослужащих, не пораженных в правах, осужденных на короткие сроки, действует на них разлагающе и по возвращении их в часть делает их проводниками вредных влияний, необходимо, чтобы осужденные на срок до 1 года и к принудительным работам помещались в штрафные части (выделено нами. – Авт.). Штрафные части поэтому необходимо поставить как исправительно-дисциплинарные места для военнослужащих».

Все эти меры получили полную поддержку со стороны Реввоенсовета СССР, которым руководил М.В. Фрунзе. 17 марта 1925 г., обсудив вопрос «О карательной политике», члены РВС отметили, что «Всесоюзное совещание военно-судебных работников наметило правильную линию по проведению в жизнь как применение мер дисциплинарных взысканий, так и наказаний, налагаемых судебными органами»[69]. Комиссии по «выработке Дисциплинарного устава» было поручено в течение месяца завершить работу над ним, усилить репрессии за нарушения воинской дисциплины и самовольные отлучки, предусмотреть не только меры взыскания, но и меры поощрения.

Члены комиссии, которой руководил начальник Политуправления РККА А. С. Бубнов, не уложились в отведенный срок. И только 9 июня 1925 г. проект Дисциплинарного устава был представлен РВС СССР, который утвердил его под названием «Временный Дисциплинарный устав РККА 1925 г.». В нем, в отличие от «Дисциплинарного устава Рабоче-Крестьянской Красной Армии» 1919 года, была усилена категоричность требований дисциплины. В новом уставе говорилось:

«Воинская дисциплина есть точное соблюдение порядка, установленного в Рабоче-Крестьянской Красной Армии законами и уставами и поддерживаемого приказами и распоряжениями начальников».[70]