Вендельштерн некоторое время молчал, внимательно глядя на баронета. А тот в свою очередь — на доктора.

— А знаете, вы в чем-то близки к истине, — наконец кивнул Вендельштерн.

Лицо его казалось умиротворенным, во многом благодаря воздействию ликера. Однако глаза доктора оставались при этом серьезны и задумчивы; впрочем, как и всегда у этого достойного и наблюдательного человека.

— Ей действительно нравится одна кукла, изображающая солдата или вроде того. И, заметьте, нравится — не то слово. Она в ней, позволю себе заметить, буквально души не чает.

— И что же этот солдат тоже мягкий и пушистый? Признаться, мне не приходилось слышать о таких гренадерах в нашей доблестной армии, — засмеялся Вадим.

Девушка тем временем по-прежнему оставалась в постели без движения, но теперь с ней тихо беседовала служанка. Мари ей изредка и скупо отвечала. Все ее внимание было приковано к елке, хорошеющей на глазах с каждым часом.

— Нет, вот здесь вы не угадали, — покачал головой Вендельштерн. — Эта кукла сработана из крепчайшего дерева, к тому же у нее есть стальной механизм. Так что, полагаю, в ней немало острых и твердых углов. Извините за некоторую интимность, но я бы не хотел иметь в постели столь жесткий предмет под боком. Им вполне можно нанести себе серьезную травму, скажем, перевернувшись во сне.

— Ну, это не великая проблема, верно? — дружески предположил молодой человек.

Сказать по правде, его несколько смущал предмет разговора, поскольку официально он покуда еще не являлся женихом девушки. В то же время их объяснение с Мари из-за ее болезни постоянно откладывалось. Вадим был вполне рассудительным человеком в вопросах здоровья и полагал, что сведения доктора, того или иного свойства, могут помочь ему сделать правильный выбор.

— Разумеется, разумеется, — пробормотал Вендельштерн. — Причин для серьезного беспокойства у нас вовсе нет. Другое дело, что в последнее время у фройлен Мари участились случаи неких… эээ… видений. Конечно же, совершенно ложного свойства. Абсолютно беспочвенных, будьте покойны.

— Например? — улыбнулся молодой человек. Баронет вовсе не страдал мнительностью и воспринимал слова доктора с известной долей скепсиса.

— Девушка иногда разговаривает с игрушками, — заметил Вендельштерн. — Это тоже можно списать на особенности натуры. Сюда же — и другие специфические проявления мечтательности и явной склонности к фантазированию. Но меня заботит другое, любезный баронет. Вот уже второй год Мари чурается шумных компаний, избегает общения со сверстниками и некогда любимыми подругами. А в особенности, — доктор обернулся почему-то на елку и заметно понизил голос, — с молодыми людьми. Между тем ее романтическому возрасту это, мягко говоря, не очень-то свойственно. Тем паче — такой милой и красивой девушке.

— Что вы говорите? — озадаченно протянул молодой человек. — Что ж… — добавил он задумчиво. — Не могу сказать, что это обстоятельство так уж сильно меня опечалило.

— Да, я вас понимаю, — доктор легко сумел удержать улыбку.

— С другой стороны, не могу не признать, что меня приняли здесь несколько… прохладно. Конечно, я не имею в виду родителей и домочадцев. Но фройлен Мари, на мой взгляд, могла бы отнестись ко мне если и не благосклоннее, с учетом цели моего визита… то уж, во всяком случае, более внимательно. Поскольку наша беседа приватная, доктор, скажу вам прямо. Вот уже третий день она под всевозможными предлогами уклоняется от встреч со мной. Я с нею толком еще ни о чем и не беседовал. И знаете, доктор, — баронет тоже понизил голос, украдкой глянув в глубь зала, — мне даже поначалу показалось, что эта неожиданная и странная болезнь вызвана отчасти и моим приездом. Как предлог, к примеру. Вы, часом, не находите?

— Ну, на этот счет можете быть совершенно спокойны, баронет, — добродушно заверил его доктор. — Болезнь Мари началась задолго до вашего приезда, смею вас уверить, господин Монтаг. Другое дело, что она протекает не совсем обычно, это я могу засвидетельствовать как специалист. В последнее время у госпожи Мари участились упомянутые мною видения и фантомы.

— Фантомы? В каком смысле?

— В смысле ложных картинок и событий, — пояснил Вендельштерн. — Что бы вы сказали, баронет, если бы узнали, что госпоже Мари постоянно чудятся определенные животные? Но я должен вас теперь же предупредить, поскольку и вы были со мной откровенны, — поспешно добавил доктор, строго глядя на Вадима поверх очков. — Все эти сведения являются абсолютной врачебной тайной, и я полагаюсь на вашу честь и благоразумие.

— Не извольте беспокоиться, — ответил Вадим. — Так вы, кажется, упомянули здесь о животных? Что за фантазия?

— Именно что фантазия, — пробурчал доктор. — Представьте себе, баронет — это мыши!

— Какие еще мыши?

— Обычные! Самые обыкновенные серые мыши, к которым редкая девушка питает хоть каплю расположения. Наша Мари вовсе не исключение. Она их панически боится и ненавидит одновременно. Но представьте себе, мой друг: молодая госпожа с некоторых пор постоянно, везде и всюду в этом доме видит мышей. Но ведь их здесь прежде, слава Богу, никогда не было!

— Не знаю, господин Монтаг, о какой степени конфиденциальности говорил вам уважаемый доктор Вендельштерн. Но только мыши в этом доме — совершеннейший секрет Полишинеля.

Арчибальд залпом опустошил высокий бокал полусухого мозельского и с удовлетворенным достоинством откинулся в кресле. При этом безмятежно вытянул длинные ноги и перегородил ими сразу полкомнаты.

— Все слуги Штальбаумов в один голос твердят: уже с месяц, как в доме завелись мыши. Их теперь тут видят повсюду, даже на втором этаже, но ведут они себя на удивление смирно. Никакого ущерба мыши покуда не принесли, если не считать мелких погрызов да воровства крупы.

— Я в свою очередь лично беседовал с управляющим, — добавил Пьер. — Сразу, как только появились мыши, он одолжил на недельку пару злющих котов. Это коты русской породы. Их разводят в Сибири, держат взаперти на морозе и откармливают исключительно сырым мясом. Такое содержание прибавляет им силы, характера и, что немаловажно, шерсти. У них очень густой мех, сударь, как и у всех русских.

— Да бог с ними, с этими русскими! Что же коты? — заинтересовался Вадим.

— Они попросту сбежали, — развел руками Пьер. — Не прошло и трех дней, как оба кота постыдно удрали из дома! Управляющему ничего не оставалось, как приказать слугам рассыпать по щелям универсальный яд от всех видов домашних грызунов.

— Но уж если сбежали такие коты, значит, речь идет, скорее всего, о крысах, — предположил Вадим. — Это плохо. К тому же крысы легко различают яды. А единожды распробовав отраву, навсегда ее запоминают. Я слышал, что эти твари даже каким-то образом умеют предупредить друг друга об опасности.

— Однако, как известно, сибирские коты совсем не боятся крыс, — возразил невозмутимый Пьер. — В этом их существенное преимущество по сравнению со многими иными породами. Правда, они их обычно не едят, а только душат, а затем складывают аккуратными кучками. Мне приходилось видеть подобное возле амбаров.