Это зависит от того, какой именно врожденный порок. Существуют десятки разных вариантов. Можно сказать однозначно: если это действительно порок сердца – самостоятельно он не пройдет. Если врачи не настаивают на экстренной операции, значит, развитие ребенка, несмотря на наличие порока, протекает достаточно благоприятно. Значит, нужно подождать, чтобы ребенок немножко вырос. Естественно, любая процедура у ребенка в 3 месяца, в 3 года или в 10 лет имеет разные степени риска. У маленьких детей, у новорожденных риск больше. Очевидно, врачи избрали такую тактику: раз нет явной угрозы для жизни – подождать. Но для того, чтобы более точно ответить на этот вопрос, конечно, нужно знать историю болезни.

Это не заболевание. Это очень большая ошибка – специалисты по ультразвуковой диагностике дают характеристику движения клапана. И только. Это не болезнь. Но если после такого «диагноза» человек не идет к кардиологу, действительно можно довести себя до болезни, нагнетая эту ситуацию, ограничивая физическую активность, чувствуя себя «сердечником». Так можно прийти если не к нервному срыву, то к реально серьезной патологии. На самом деле пролапс – это просто характеристика движения клапана. Это инструментальный термин, не имеющий ничего общего с диагностикой. Но пролапс пролапсу рознь. У кого-то это просто характеристика движения клапана, которая ничем ему не грозит, – человек может заниматься спортом с самыми высокими нагрузками. А у кого-то пролапс – следствие врожденной патологии соединительной ткани, так называемой дисплазии клапанов, дисплазии соединительной ткани.

Это врожденные пороки. Причем, как правило, с генетическим наследованием. Клапан зачастую развит нормально, просто он чуть более тонкий по своей структуре. Вот такие пролапсы могут в течение жизни перейти в болезнь – недостаточность митрального клапана, в основе которой – избыточное движение, пролапс. И такие пациенты, как правило, становятся пациентами кардиохирургических стационаров. Чаще всего им удается сохранить свой клапан, укрепив его. Иногда приходится делать протезирование. А симптоматика такая, что человек чувствует перебои в сердце, одышку, боли в сердце – не в загрудинной части, как при ишемии, а показывает именно на сердце. Это ничем не угрожает, но снижает качество жизни.

В любом случае, если вам говорят об имеющемся у вас пролапсе, – надо идти к кардиологу. Только кардиолог может разобраться в ситуации и предложить какую-то тактику наблюдения или лечения.

К сожалению, эти два заболевания зачастую идут рука об руку. Если мы лечим пациента, у которого ишемическая болезнь сердца, перенесенный инфаркт и плюс еще диабет, это всегда большая головная боль. Но совершенно ясно, что пациент, страдающий диабетом, это пациент, который рано или поздно приходит к развитию тяжелого атеросклероза. Почти всегда так происходит. Все это взаимосвязано, поэтому предположить, что шло впереди, очень сложно.

Скорее всего, это была ишемическая болезнь, атеросклероз с диабетом, которые привели к образованию атеросклеротических бляшек. А что касается столь высокого уровня сахара, такой уровень сахара неизменно свидетельствует о нарушении кровообращения. Есть даже такое понятие – диабетическая кома. Инфаркт произошел не на пустом месте, почва была уже подготовлена.

Государственный научный центр хирургии Российской академии медицинских наук имени академика Петровского образован в 1963 году. Человек, создавший этот центр, – легенда российской медицины ХХ века Борис Васильевич Петровский. Он создавал центр не по бумаге, не по проекту, а практически, как оперирующий хирург, пройдя все этапы развития хирургии.

Абдоминальная хирургия, грудная хирургия, сосудистая хирургия, сердечная хирургия, микрохирургия – это всё те этапы, которые развивались в стенах центра, а затем тиражировались на весь СССР.

Поэтому структура центра, которая сейчас сложилась, не искусственная, а естественная и соответствует этапам развития хирургии.

Все новое появлялось здесь. Даже целые направления хирургии. Сейчас в институтах имеются отделения реанимации. Как бы это странно ни звучало, в 60-е годы, когда был создан центр, таких отделений не существовало! И первое отделение реанимации, специализированное отделение, было создано в центре.

Или, например, отделение хирургической гепатологии (хирургия печени – это специальная, узконаправленная область) – тоже впервые появилось в центре.

Ну и нельзя не сказать о сердечной хирургии. Не зря именно за разработку этих операций и Петровский, и Вишневский, и Куприянов получили Ленинскую премию. Первые операции на открытом сердце, первые протезирования клапанов сердца были сделаны здесь.

В трансплантологии – первая пересадка почек в СССР была выполнена академиком Петровским в этом центре. Так что у центра давние традиции, и это очень здорово.

Сейчас много появляется и институтов, и частных, и коммерческих клиник. И люди пытаются туда попасть. Но всем, у кого серьезные проблемы со здоровьем, надо идти в академические институты. В те институты, где есть традиции и опыт, который нажит поколениями врачей. Вот такие традиции – это реально действующая лечебная сила.

Медицинский центр, который существует уже полвека, в российской культуре имеет не меньшее значение, чем известные культурные заведения, такие как Консерватория и Большой театр. Это имя России. Таких центров немного. Они – лицо всей нашей нации.