– На галерах, – автоматически поправил Тагиров. – Иди пол в ванной вытирай, чтобы у меня не капало! Или я тебя прямо в твоем полуфабрикате утоплю.

Марат захлопнул дверь, сбежал по лестнице. Самогоноварение – дело подсудное. Но такие, как Петя, людей на самом деле выручают: в военных гарнизонах – строжайший сухой закон, торговля спиртным запрещена. Начальники и прокуроры глядят на эти шалости сквозь пальцы, ибо сами «чамбуром» спасаются. А вообще – противно это все. У прапорщика солдат погиб, а ему хоть бы хны – самогонку варит!

* * *

В монгольской двухэтажке хозяин квартиры утихомиривал гостя:

– Чего ты паникуешь? Пока все тихо. Я бы знал, если разнюхал кто.

Русский уже совсем опьянел, но водка его не успокоила. Наоборот, он был на грани истерики:

– Вот именно, что «пока»! А если бы я не успел с этим сержантом? Кто же знал, что он, сволочь, прознает? Шантажировать начал, скотина!

Монгол положил руку на погон, успокаивая:

– Все хорошо ведь кончилось, да? Больше проколов не будет. Пока не будем торопиться. Потом, когда успокоится все, продолжим…

Русский сбросил руку с плеча, закричал, чуть не плача:

– Ни хрена не буду я продолжать! А если ревизия вдруг внезапная? Если вся недостача всплывет – я чего делать буду? Я один не собираюсь чалиться: и тебя заложу, и всех!

Хозяин терпеливо вздохнул.

– Ничего там не всплывет, если с умом сделаем. Может ведь склад и сгореть случайно, так? Да мало ли что. – Монгол продолжал вкрадчивым, проникающим в самую душу голосом: – С оружием повременим. Тут для тебя сюрприз. Партия китайского жемчуга пришла. Очень дешево отдам. Считай, бесплатно. Скоро совсем богатый станешь – справку себе купишь, из армии комиссуешься. Бабу свою оденешь, как принцессу. Сам заживешь, как король! Или как кооператор!

Русский кивал, глотая слезы пополам с водкой.

* * *

Вечером Марат повез на дежурной машине до железнодорожной станции «груз двести» – гроб с телом сержанта Ханина. Старшим сопровождения отправили Викулова. У перрона остановились. Бойцы, кряхтя, с трудом выволокли тяжеленный деревянный ящик из грузовика и потащили в сторону багажного вагона.

Постояли, покурили. Марат кивнул на огромную упаковку из-под японского магнитофона, стоящую возле Серёгиных ног:

– А это что? Неужели двухкассетником разжился?

Викулов пожал плечами, отвел взгляд.

– Не, это так. Просто коробка. Тут надо довезти, в смысле передать…

Тагиров почувствовал то ли фальшь, то ли смущение в Серёгиных словах, прервал неприятный разговор:

– Ладно, удачно добраться! Держись там.

– Да уж, «держись». – Викулов нахмурился. – Что я матери его скажу? Эх!

Серёга махнул рукой, привычно ссутулился и побрел к вагону.

* * *

– От так от, товарищи политработники! Партия – оно что? Оно – ум, честь и совесть нашей эпохи! А у вас – ни ума, ни фантазии.

Дундук замолчал, высморкался прямо на пол кабинета, прижав ноздрю толстым пальцем. Сверкнул злобными глазками на полтора десятка офицеров и продолжил:

– Два взводных из ремонтного батальона приволокли монгольскую проститутку в общежитие. Это как так понимать? Она же представитель братского социалистического народа. А вы, вместо того, чтобы братьев защищать от китайских агрессоров, их имеете! За деньги!

Марат не выдержал и захихикал. Остальные тоже начали прыскать в кулаки. Полковник Сундуков аж захлебнулся от такой наглости, закашлялся. Сплюнул, заорал еще натужнее:

– Тагиров! Встать! Ты чего ржешь? У тебя комсорги взводов вешаются в пьяном виде по складам, а ты?! Прокурор его хвалит, ишь! Расследование он провел. Может, ты подчиненных сам вешаешь, чтобы тебя Пименов похвалил, а? Садись.

Ошарашенный Марат опустился на стул. Замполит продолжил:

– Товарищ контрразведка приходил. Очень сложная ситуация, очень! Монгольские друзья начали подрывную деятельность, всякие демократические организации придумывают. Так что бдительность, товарищи! Никаких половых контактов с местным населением, а только правильные, политические и воспитательные!

Раздался тихий стук, в дверь просунул голову взмыленный посыльный. Подойдя строевым шагом к полковнику, он долго не мог отдышаться, разевая рот и тараща глаза на грозного начальника.

– Ну чего тебе, боец? Чего пыхтишь – забыл, что сказать хотел?

– Товарищ! Полковник! Тама… Кольцо!

– Ты это, воин, объелся белены? Сталинградская битва, что ли? Какое еще кольцо?

Солдатик испугался окончательно и забормотал:

– Дежурный послал вас искать… Объявлена операция. «Кольцо».

Сундуков сразу посерьезнел, начал говорить рублеными фразами:

– Так, немедленно в парк – там командиры батальонов, вызовешь в штаб. Дежурному – общее построение базы через пятнадцать минут, прекратить все работы и занятия. Выполняй.

* * *

Операция «Кольцо» означает, что надо окружить местность, прочесать, поймать искомого и предъявить пред ясные очи начальства. В дислоцированной на территории МНР 39-й армии дезертиры встречались реже, чем где-либо. Во-первых, все части – боевые, и постоянно то на учениях, то на занятиях. У солдата времени нет о всяких глупостях думать, да и до издевательств над молодыми у «дедушек» руки реже доходят. А во-вторых, в пустыне особо не разгуляешься. У монголов самым строгим образом заведено: увидел в степи чужака – скачи во весь опор в ближайшее отделение милиции, докладывай. Иначе – и самому тюрьма, и баранов в казну заберут. Хотя если дезертир как-то незамеченным доберется до юрты и попросит приютить, то вечный, как пустыня, закон гостеприимства потребует от аборигенов его принять, накормить и всячески защищать от врагов и властей.

Об этом и разговаривали Тагиров с Воробьём, мотаясь в кабине «Урала». По команде «Кольцо» сборную команду из сорока бойцов вооружили, экипировали, посадили в два грузовика и отправили маленькой колонной в степь. Дорогу показывал идущий впереди потрепанный «газик» монгольской милиции.

Марат чувствовал возбуждение – такое же, наверное, какое испытывали его предки, готовясь к грандиозной ханской охоте. Воробей тоже улыбался во весь рот и травил бесконечные байки:

– Уже четвертое «Кольцо» за два года. В первый раз мы даже доехать не успели, развернулись с полпути – беглецов в котельной взяли в гарнизоне. Они, оказывается, и не убегали никуда, прямо в части прятались. Вот во второй раз труднее было. Двое суток ползали по степи, зимой, в самую холодрыгу. Солдат ушел с оружием – паника до самого верху. Намерзлись, как цуцики! Степь черно-серая вся, без снега, а он в шинели – как разглядишь? Один раз все до гарнизона прочесали, потом второй. Вот со второго раза обнаружили. Залез в яму какую-то да и замерз насмерть. А мы, как дураки, все ноги оттоптали. У меня два бойца серьезно обморозились, в госпитале потом лежали. Одному все пальцы на ногах ампутировали.