А как у нее дела? Живет в машине. Курит папироски. Песню про мишек слушает. Так Саша и ответила. Но без лишнего драматизма, мол, временные сложности, прорвемся!

– Александра, приезжай, поживешь пока у меня. – И оборвала Сашины бормотания решительным: – Записывай адрес.

Забавно, но Аня, как выяснилось, жила в Медведково. Судьба, сделав круг, вновь привела Сашу в знакомые места.

Квартира у Ани оказалась небольшой, но уютной и чистенькой. Из разряда тех, в которые, когда попадаешь, сразу вспоминаешь детство. И пахло здесь вкусными пирогами.

– Хочешь поговорить, Александра?

Саша улыбнулась.

– Не знаю, Аня, смогу ли сейчас произнести нечто связное. В голове гудит. И ощущение, будто меня ударили лопатой по голове. А потом еще в живот.

Аня кивнула:

– Понятно. Тогда обойдемся без разговоров. – Она поставила перед Сашей тарелку, и чай. – Твой любимый творожный пирог!

– Ань, ты что, для меня пекла? Спасибо.

Трогательно. Саша едва не прослезилась.

Душ и сон (надо было провести ночь, скрючившись в машине, чтобы оценить прелесть кровати) поправили ситуацию: к вечеру она чувствовала себя значительно лучше. Теперь можно и поговорить. За вечерним чаем она с Аней разоткровенничались, поплакалась ей. Дескать, ну полный кризис!

– Нет, понятно, вся страна страдает, но мне-то в тройном объеме досталось! У меня помимо экономического еще и кризис среднего возраста. Это когда дожил до определенного, не внушающего оптимизма возраста, тебе хочется съесть свой паспорт с указанной датой рождения, ничего не нажил, не заимел, не достиг, везде незачеты и прочерки. К кому бежать, куда податься?

Аня вздохнула, и Саша залюбовалась: какое у нее хорошее русское лицо. Волосы русые, большие серые глаза. И такая она статная, ладная. Движения спокойные, точные, никакой суеты. Плечи округлые, полные и очень красивые руки.

Ане сорок пять, но ей это в «плюс», в ее случае года – ее богатство. Она с достоинством принимает возраст, без мартышкиного кокетства, и сразу ясно, что морщинки и усталость в уголках губ – опыт и богатое внутреннее содержание.

– А для меня, Александра, кризис давно случился, – усмехнулась Аня. – Раньше, чем для всех остальных.

Анина история начиналась, как сказка: сначала у героини была престижная работа (она преподавала в университете), любимый муж, двое детей-отличников, житейские блага (квартира, машина и даже небольшая скромная дача). А потом она всего лишилась.

Мужу вдруг стукнуло в голову, что из России надо уезжать. Например, в Америку. И, на Анину беду, кроме страстного желания у него для эмиграции еще и возможности имелись, поскольку его брат, в свое время уже отъехавший в Америку, теперь мечтал воссоединиться и слал приглашения. Но Ане в Америку не хотелось, и на заокеанский переезд она никак не могла решиться. В конце концов муж стал уже не то что уговаривать, а прямо требовать, чтобы она поскорее приняла решение.

И Ане ничего не оставалось, как согласиться (она вспомнила семейное предание о героической прапрапрабабке, красавице и декабристке, которая за любимым не побоялась махнуть в Сибирь, и вдохновилась ее примером). Что ж, за любимым хоть на край света!

Трехкомнатную квартиру на Соколе и прочую недвижимость супруги быстренько продали и уехали в Америку.

Приехали, огляделись, и Аня поняла, что лично для нее Америка хуже этого самого «края света». У нее прямо аллергия на Америку. Полная с ней несовместимость. А муж ничего, нормально, на деньги от продажи московской квартиры открыл автомастерскую и всем доволен – и собой, и Америкой. И был доволен до тех пор, пока не разорился. Кто же мог предвидеть, что бизнес с автомастерской лопнет? Но он, как человек деятельный, горевать не стал, а ринулся в какой-то другой проект, куда и вложил остатки денег.

Аня, пока он пробовал себя в бизнесе, сидела дома, потому что работу найти не могла, и засыхала на корню. Ей очень хотелось обратно в Москву. А тут и муж повел себя исключительно вульгарно, взял да и загулял с одной авантажной дамой, бывшей жительницей Ростова, о чем Ане сразу стало известно.

Аня ему сказала: «Я здесь пропадаю! Давай вернемся!»

Но он ответил, что лично его в Америке все устраивает и он остается, а она может поступать, как считает нужным. Хочет вернуться в Россию – это ее личное дело. Старший сын тоже отказался уезжать, он там быстро американизировался и был всем доволен.

Аня стала собираться, и тут выяснилось, что денег, вырученных от продажи московского имущества, осталось разве что на билет ей и младшему сыну. Муж только руками развел: потом отдам, в другой, лучшей, жизни, когда новый бизнес начнет приносить доход. В общем, прихватила Аня младшего сына и уехала в Россию.

Она вернулась в любимый город, на месте которого теперь была воронка, как после взрыва, – ни квартиры, ни работы, ни семьи…

– Вот это и был мой кризис, Александра. Хлебнула я полную чашу. Первые два года жила в общежитии вместе с сыном, бралась за любую работу, чтобы заработать. Какой там университет?! О прежней жизни пришлось забыть, устроилась домработницей в три места сразу, пять лет, веришь – нет, постоянно спала на ходу! Мне казалось, что я на автопилоте существую, просто кто-то забыл выключить, по ошибке, и я живу… А потом ничего, квартиру купила, конечно, не такую, как у нас была, но жить можно. Сынок подрос, в институт поступил, сейчас у девушки живет, самостоятельный. В общем, миссия оказалась выполнима. Главное, я теперь не боюсь ничего. Меня никаким кризисом не напугаешь. А тебе скажу: у каждого свой кризис, и когда-то надо начинать его преодолевать. Чем раньше, тем лучше.

Саша задумалась. Интересная точка зрения…

– А нельзя разве, чтобы совсем без этого… кризиса и преодоления?

Аня развела руками и серьезно произнесла:

– Видимо, нельзя!

– А еще с мужиками нынче полный кризис, Аня! Ты не находишь, что они вообще измельчали?! И превратились в манекены?!

Та рассмеялась:

– Саш, мне ли так не считать? Я как с мужем разошлась, так до сих пор и пребываю в гордом одиночестве. Уже и не надеюсь ни на что!

Пригорюнились, загрустили девчонки, потому что мужики, сволочи, измельчали порядком, но ведь, как известно, альтернативы им нет.

Аня снова поставила чайник. За беседой и женской грустью они прикончили два пирога и выпили чаю бессчетно.

– А ты, молодец, Александра! – неожиданно воскликнула Аня. – Всегда улыбаешься, веселая. С тобой прямо отдыхаешь. И говоришь так смешно, хотя вроде совсем не смешные вещи!

– У меня дедушка одессит. А это в своем роде диагноз. В Одессе воздух состоит из ионов, электронов и смешинок. И кто там долго живет, у того состав крови меняется. От солнца и этих самых смешинок.

Саша засияла, вспомнив Одессу, море, дедовские прибаутки и тот свет, который ее согревает даже в самые мрачные осенние дни.