– Я так понимаю, ваш взгляд на торговый капитал изменился, едва вы начали управлять капиталом других людей?

– Совершенно верно. Как только я обнаружил, что торгую деньгами в пользу друзей, это внезапно породило ощущение, что речь идет о настоящих деньгах. Оно прямо въелось мне в голову.

– Как долго вы управляли деньгами инвесторов?

– Я начал торговать на первом клиентском счете в январе 2013 года и к июню 2014 года вернул инвесторам все их деньги.

– Насколько близко был июнь 2014 года к нижней границе вашей просадки?

– Это было дно моей просадки. И я не считаю, что это было случайным совпадением. Думаю, это было дно, потому что я вернул все деньги их владельцам.

– Похоже, это значит, что вы не испытали бы последующего большого отскока на вашем собственном счете, если бы не вернули деньги.

– Думаю, что так и есть, – это правда. Полагаю, если бы я не вернул деньги инвесторов, я просто испытал бы более глубокую просадку.

– Что послужило толчком для вашего окончательного решения вернуть вкладчикам деньги?

– Мне повезло, что у меня есть торговые коллеги, с которыми я могу нормально поговорить и которые будут честны со мной. Они знали, что я переживаю, и они понимали, что управление деньгами других людей мешает моей торговле. Их совет заключался в том, что мне нужно вернуть деньги инвесторов и вернуться к торговле только на своем счете, как и раньше.

– Разве вы не осознавали к тому моменту, что управление деньгами инвесторов сказывается на вашем умственном торговом состоянии?

– На каком-то уровне я знал, в чем проблема, но мне было трудно признаться в этом самому себе. Я избегал поводов встречаться с инвесторами и говорить им, что возвращаю их средства, потому что просто не могу зарабатывать деньги таким образом.

– Каков был процент потерь на ваших счетах инвесторов к моменту их закрытия?

– Я думаю, что самая большая потеря счета была около 10 %.

– Но ваши собственные потери в процентах за этот период были больше.

– Это произошло потому, что я торговал на собственном счете более агрессивно, чем на счетах инвесторов.

– Ранее вы говорили, что в 2013 году были два фактора. Управление деньгами инвесторов было первым. Каким был второй?

– Когда я вхожу в сделку, я склонен руководствоваться правилами, но мои решения о входе в сделку являются дискреционными. Бывают периоды, когда происходит много ложных пробоев и резких ценовых движений, и рынкам все равно, что говорят графики. Это пример того, что мой подход не соответствует рынкам. Но также могут быть периоды, когда я работаю в несогласии со своими собственными принципами – я теряю дисциплину и становлюсь нетерпеливым. Я опережаю события, открывая позиции до того, как рынок их подтвердит. Я открываю сделки до того, как сформировался паттерн. И естественно, могут быть периоды, когда сходятся вместе оба условия: моя методология не согласуется с рынками, а я не соблюдаю своей методологии. Именно такое происходило в период с 2013 по середину 2014 года.

В то время все CTA терпели неудачу. Было много разговоров о том, что поведение рынка изменилось и, чтобы выжить, трейдеры тоже должны изменить свой подход. Я выпил напиток Kool-Aid и начал настраивать то, что делаю. [CTA расшифровывается как «консультанты по торговле на фьючерсных рынках» – это юридический термин для зарегистрированных менеджеров на фьючерсных рынках. Интересно, что эта аббревиатура неверна по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, основная часть торговли фьючерсами осуществляется финансовыми инструментами (например, процентными ставками, валютами и фондовыми индексами), а не товарами. Во-вторых, CTA управляют активами клиентов, а не консультируют их, как это можно было бы предположить из названия.]

– Каким образом?

– Я добавил к своему анализу индикаторы. Я пробовал совершать сделки с возвратом к среднему значению. [Сделки с возвратом к среднему значению – это когда вы продаете «на силе» и покупаете «на слабости».]

– Но возврат к среднему значению – это полная противоположность тому, что вы делаете.

– Именно. [Он говорит это протяжно, как бы напевая.] Я был в отчаянии от того, что ничего не работало, и продолжал пробовать разные вещи. Это опять, как и в самом начале моей деятельности, превратилось в порочный круг. То, что обычно было стандартной трех- или четырехмесячной просадкой с потерей в 5 %, стало теперь полуторагодовой просадкой с потерей в 17 %. Убыточный период длился намного дольше, чем я мог себе вообразить, и все пошло вкривь и вкось.

– Стали бы вы менять свой способ торговли, если бы не управляли деньгами инвесторов во время этой просадки?

– Нет, конечно.

– Мы говорили о восстановлении вашего счета после того, как вы вернули деньги инвесторов. Было ли что-то еще, что объясняло такое изменение производительности?

– Я пошел на поводу у ложной идеи, что мне якобы следует изменить свой подход, потому что старые методы «больше не работают». Но в конце концов я понял, что мне необходимо вернуться к основам. Процесс возвращения выглядел в моей голове примерно так: «Я мечусь от одного подхода к другому. Я хватаюсь за соломинку. Я даже не знаю, где нахожусь. Но если я падаю, то лучше уж делать то, что я умею делать».

– Что произошло после того, как вы вернулись к своей стандартной методологии торговли?

– У меня был отличный год. Но, справедливости ради, скажу, что тогда рынки оказались благоприятными.

– Изменил ли опыт просадки в 2013–2014 годах что-нибудь для вас, кроме осознания того, что вы никогда не хотели управлять чужим капиталом, и укрепления вашей убежденности в том, что вы придерживаетесь своей методологии?

– После просадки 2013–2014 годов я начал по-другому рассматривать свой капитал. До этого я смотрел на общий баланс своего счета, включая открытые сделки. Это – традиционный способ учета капитала; в частности, именно так смотрит на него внутренняя налоговая служба. Теперь же меня не интересует размер капитала, пока остаются незавершенные сделки: я изучаю его движение только после полного их закрытия.

– Какая в этом разница с психологической точки зрения?

– На самом деле прибыль в открытых сделках мне еще не принадлежит. Это не моя прибыль, и не имеет значения, потеряю ли я ее. Так мне легче позволять рынку какое-то время идти против меня.

– Следовательно, даже если ваши начальные стоп-лосс ордера размещены очень близко к точкам входа, вы предоставляете рынку больше свободы, стоит только ценам двинуться вперед?

– Да, намного больше свободы. Более того: как только прибыль от сделки достигает 1 % от моего капитала, я закрываю половину позиции. Благодаря этому я могу дать оставшейся половине еще больше свободы.