Да. Вероятно. Люди бывают на удивление ненаблюдательными. Но по собственному опыту Ходжес знает, что у богатых с наблюдательностью получше, чем у подавляющего большинства американцев, особенно когда дело касается их дорогих игрушек. Он не хочет говорить, что у них паранойя, но…

Чего там, еще какая. Богатые могут быть щедрыми (даже те, кто исповедует леденящие кровь политические взгляды), да, могут быть щедрыми, но внутри, и не так чтобы глубоко, они всегда боятся, что кто-то собирается украсть их подарки и съесть именинный торт.

А как же тогда насчет аккуратности, вежливости и грамотности речи?

Да, решает Ходжес. Вещественных улик нет, но письмо предполагает, что он именно такой. Мистер Мерседес может носить костюм и работать в офисе или же одеваться в джинсы и рубашки «Кархартт» и балансировать колеса в гараже, но неряха – это не про него. Он, может, и не очень разговорчивый – такие люди осторожны во всех аспектах жизни, а это исключает склонность к болтовне, – но когда говорит, речь у него ясная и четкая. И если вы заблудились, он всегда подскажет, как добраться до нужного вам места.

Занимаясь чисткой зубов, Ходжес думает: «“Димасио”. Пит хочет, чтобы мы встретились за ленчем в “Димасио”».

Это нормально для Пита, который по-прежнему при жетоне и пистолете, и Ходжес придерживался того же мнения по ходу разговора, потому что думал тогда как коп, а не пенсионер, набравший тридцать лишних фунтов. Может, ничего страшного – ясный день и все такое, – но «Димасио» расположен на границе Лоутауна, а туда туристов не водят. В квартале к западу от ресторана, за эстакадой платной автомагистрали, город уже не город: одни пустыри да брошенные здания. На улицах открыто продают наркотики. Процветает незаконная торговля оружием, поджоги – общее для района хобби. Если, конечно, Лоутаун можно назвать районом. Сам ресторан – с потрясающей итальянской кухней – совершенно безопасен. У владельца такие связи, что «Димасио» – та же «Бесплатная стоянка» в «Монополии».

Ходжес ополаскивает рот, возвращается в спальню и – все еще думая о «Димасио» – с сомнением смотрит на стенной шкаф, в котором за развешанными на плечиках брюками, рубашками и приталенными пиджаками, которые он больше не носит (так растолстел, что влезает только в два из них), спрятан сейф.

Взять «глок»? Может, «Викторию»? «Виктория» меньше.

Нет – и первому, и второму. Его лицензия на скрытое ношение оружия по-прежнему действует, но он не пойдет вооруженным на ленч со своим прежним напарником. Ему будет неловко, а он и так чувствует себя не в своей тарелке из-за планов, в которые посвящать Пита не собирается. Поэтому Ходжес идет к комоду, выдвигает ящик, заглядывает под стопку нижнего белья. Веселый ударник на месте, лежит там после прощальной вечеринки.

Ударника вполне хватит. Маленькая страховка в крайне неблагополучной части города.

Довольный принятым решением, он идет к кровати и выключает свет. Сует руки в мистический холодный карман под подушкой и думает о Дорожном Джо. Джо пока везет, но, вероятно, его все-таки поймают. Не потому, что он продолжает нападать на людей на площадках отдыха у автострад, а потому, что он не может прекратить убивать. Он думает о письме Мистера Мерседеса: Но к моему случаю это не относится, потому что у меня абсолютно нет желания сделать это снова.

Говорит правду или лжет, как лгал своими ФРАЗАМИ С ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ, и МНОЖЕСТВОМ ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫХ ЗНАКОВ, и АБЗАЦАМИ ИЗ ОДНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ?

Ходжес думает, что он лжет, – возможно, и самому себе, не только К. Уильяму Ходжесу, детективу-пенсионеру, – но в данный момент, когда Ходжес, засыпая, лежит в кровати, его это не волнует. Главное в другом: этот парень думает, что он в безопасности. Он от этого просто тащится. Похоже, не осознает, что подставился, написав письмо человеку, который до выхода на пенсию возглавлял расследование массового убийства у Городского центра.

Тебе хочется поговорить об этом, верно? Да, хочется, милок, не лги своему старому дяде Билли. И если сайт «Под синим зонтом Дебби» – не очередной ложный след, как все эти закавыченные цитаты, ты прорыл тоннель в свою жизнь. Ты хочешь поговорить. У тебя насущная потребность поговорить. И если ты сможешь втянуть меня во что-то, это будет лишь дополнительный бонус, правильно?

В темноте Ходжес говорит:

– Я готов тебя выслушать. Времени у меня достаточно. Я, в конце концов, детпен.

Улыбаясь, он засыпает.

11

На следующее утро Фредди Линклэттер сидит на краю разгрузочной платформы и курит «Мальборо». Ее аккуратно сложенная куртка с надписью «Дисконт электроникс» на спине лежит рядом, на куртке – бейсболка с буквами «ДЭ». Фредди рассказывает о каком-то иисусоносце, который ее доставал. Люди вечно ее достают, и она рассказывает об этом Брейди в обеденный перерыв. Во всех подробностях, потому что Брейди слушать умеет.

– Вот он подходит ко мне и говорит: все гомосексуалы попадают в ад, и эта брошюра объясняет почему. Ну, я ее и беру, так? На обложке картинка двух узкозадых парней-геев – в спортивных костюмах, клянусь Богом, – которые держатся за руки и смотрят в пещеру, где бушует пламя. Плюс дьявол! С вилами! Я не несу пургу. Однако я пытаюсь с ним это обсудить. У меня ощущение, что он хочет завязать диалог. Вот я и говорю: слушай, ты должен оторваться от Книги Лабитта – или что ты там постоянно читаешь – и ознакомиться с последними научными исследованиями. Люди рождаются гомосексуальными, доступно это тебе? Он говорит: такое просто не может быть правдой. Гомосексуальность – усвоенная модель поведения и сама по себе не возникает. Но я не могу в это поверить. Я же вижу, что он пудрит мне мозги. Но я ему это не говорю. Я говорю другое: посмотри на меня, чувак, посмотри как следует. Не стесняйся, разгляди от пяток до макушки. Что ты видишь? И прежде чем ты начнешь вновь вешать мне лапшу на уши, я сама тебе скажу. Ты видишь парня, вот что. Только Бог в какой-то момент отвлекся перед тем, как пришлепнуть мне член, и взял то, что лежало рядом. Так потом он…

Брейди следит за рассказом Фредди, пока она не добирается до Книги Лабитта (она подразумевает Книгу Левита, но Брейди лень поправлять ее), а потом теряет нить, прислушивается разве что к интонациям, чтобы вставлять иногда «да-да» или «ага». Он ничего не имеет против ее монолога, который успокаивает, совсем как «Эл-си-ди саундсистем», которую он иногда слушает на айподе, когда ложится спать. Фредди Линклэттер очень высокая, со своими шестью футами и двумя или тремя дюймами возвышается над Брейди и говорит чистую правду: она похожа на девушку ничуть не больше, чем Брейди Хартсфилд – на Вина Дизеля. Прямые джинсы, байкерские сапоги, простая белая футболка, которая висит ровненько, безо всякого намека на грудь. Русые волосы торчат на четверть дюйма. Ни сережек, ни косметики. Возможно, по мнению Фредди, «Макс Фактор» – синоним того, что какой-то парень сделал с какой-то девушкой за отцовским амбаром.

Он говорит «ага», и «да-да», и «точно», гадая при этом, как старый коп отреагировал на его письмо и попытается ли старый коп связаться с ним через «Синий зонт». Он знает, что отправка письма – риск, но не сильно большой. Стиль он изменил кардинально, сам пишет совсем иначе. Шансы, что старый коп выудит из письма что-то полезное, минимальны, может, и вообще нулевые.