Позвольте! – Виктор Львович попытался оттащить Валерку, но тот держался крепко. – А ну, пусти! – рявкнул дядя Витя.

От громкого звука Гребешков вздрогнул и разжал руки. Споткнувшаяся Наташка задом упала на асфальт. Валерка тут же обмяк, взгляд его потускнел. Он высвободился из рук дяди Вити и отошел на несколько шагов.

Ах, простите, – манерно произнес он. – Я не хотел доставить вам неудобства. Милая дама, приношу свои извинения, – повернулся он к Наташке, которая непонимающе хлопала ресницами. – Господа, – Гребешков выпрямился, гордо вскинув голову, – прошу простить меня. Этого больше не повторится.

С этими словами он крутанулся на каблуках и, все еще держась невероятно прямо, вновь ушел за дом.

Чего это с ним? – От удивления Наташка забыла, что давно не мешало бы подняться с земли. – Его троллейбус переехал?

Не троллейбус, – задумчиво пробормотал дядя Витя. – Это на него действует скрипка. Слышала, как он стал говорить? Скрипка увлекает его в свое время, в Средневековье. Ладно, показывай, где живет твой гениальный сыщик. Судя по всему, твое задание он выполнил. Это ведь был тот самый Гребешков?

Ну да, – Наташка наконец встала на ноги. – Только какой-то он странный. Кажется, у него крыша уехала.

Голова от успеха закружилась, – слабо улыбнулся Виктор Львович. – Показывай.

А чего тут показывать? – Цветочница пошла вдоль дома. – Он здесь же живет, над Гребнем.

Они поднялись на седьмой этаж. Но как только Наташка ступила из лифта, как ей снова захотелось в-него забраться и ехать обратно.

Дверь Гошкиной квартиры была изрезана, как будто огромная собака драла дерматиновую обшивку когтями. В двух местах виднелись следы копоти.

Это точно его квартира? – с сомнением спросил дядя Витя.

Если он живет над Гребнем, то его. – Наташка тронула кнопку звонка. В квартире стояла глухая тишина. – Странно все это, – поморщилась Цветочница. – Чего это вдруг они все взбесились?

Значит, это действительно она, – себе под нос пробормотал Виктор Львович. – Невероятно.

Вы о скрипке? – Наташка окончательно запуталась. – Что тут происходит?

Да ничего особенного. – Виктор Львович выпрямился, лицо его приняло привычное внимательное выражение. – Дверь испортили какие-то хулиганы. Вероятно, из его же класса. А твоего Гребня кто-то сильно обидел, вот он и ходит сам не свой.

А что за бред он нес перед уходом?

– Начитался рыцарских романов. «Рыцарских романов? Гребень? Да он книжки сроду в руках не держал!» Но говорить вслух Наташка ничего не стала. Поведение дяди Вити ей тоже начало казаться странным. С чего это он вдруг стал таким спокойным? И про скрипку уже не говорит. Значит, здесь тоже что-то нечисто…

В молчании они вышли на улицу. Цветочница привычно подошла к скамейке, глянула наверх. Балконная дверь на шестом этаже закрыта. Музыки не слышно.

Она опустила голову и чуть не подпрыгнула от испуга.

Перед ней стоял Снежкин. Видик у него тоже был неважный. Лохматый, лицо исцарапано, под глазом синяк, рубашка местами порвана и в крови.

Что с тобой? – ахнула Цветочница. – Где скрипка?

Нет больше вашей скрипки, – хрипло ответил Гошка, устало падая на лавку. – Разбил я ее, чтобы больше людям жизнь не отравляла.

Разбил? – Виктор Львович потряс Гошку за плечи. – Но это невозможно!

А я сделал, – устало произнес Снежкин, снова усаживаясь на лавочку. – Что там? Дерево да струны. Хрупкая вещь.

Нет там никакого дерева! – вдруг заорал дядя Витя. – Ее нельзя разбить! Она из вечного материала.

Который раз за сегодняшний день Наташка не понимала происходящего.

Ничего не знаю, – как заведенный бормотал Гошка. – Если вам интересны остатки, то можете их поискать в помойке около нашей школы. – И он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону, потом поднялся и ленивой походкой направился к дому.

А ты видел, что у тебя с дверью? – крикнул ему в спину дядя Витя.

Ерунда, – не поворачиваясь, махнул рукой Снежкин.

Теперь была очередь Виктора Львовича удивляться. Но, как и Наташка, он предпочитал помалкивать. На их глазах Гошка скрылся в подъезде, оставив их в полном недоумении.

Но как только он ступил на лестничную клетку, вид его сразу изменился. Секунду он всматривался в темноту под лестницей, боясь сделать следующий шаг. В темноте, кажется, никого не было.

В два прыжка Снежкин преодолел ступеньки к лифту. Когда он ткнул пальцем кнопку вызова, рука его заметно дрожала.

Гошка облизал пересохшие губы и еще раз глянул в подлестничную темноту. Кто-то там все-таки прятался…

В этот момент звякнули, расходясь, створки лифта. Гошка поднял ногу, чтобы войти, да так и замер на месте.

В лифте стоял человек. Нет, не человек, а какое-то существо, очень на человека похожее. Высокое, темное, лицо скрыто широкополой шляпой, ног не видно, вместо рук какое-то болтающееся тряпье.

Отстаньте от меня! – завопил Гошка, кидаясь к лестнице.

Уже отвернувшись, он узнал человека. Это был молчаливый гость Валерки, что постоянно сидел у него в кресле.

На седьмой этаж Снежкин взлетел за одну минуту.

Уже и здесь побывал, – пробормотал он, имея в виду Гребешкова – в ярости тот вполне мог поиздеваться над его дверью.

Дома никого не было.

Снежкин хлопнул дверью в свою комнату, навалился на нее плечом. С трудом перевел дух.

В это время существо топталось около его квартиры. Оно в задумчивости изучало изуродованную обшивку и, что-то для себя, видимо, решив, просочилось внутрь.

Гошка минуту вслушивался в тишину квартиры и, только когда убедился, что больше ему ничего не угрожает, упал в кресло.

Надо же, как он попал! Ни в каком кошмарном сне ему такое присниться не могло.

Валерка его тогда, в закутке, действительно чуть не убил. Сначала они долго сопели, упираясь руками, не давая друг другу сдвинуться с места. Натужно пыхтя, Гребень кинулся на Снежкина, собираясь задушить. И если бы не консервная банка, подвернувшаяся под ногу, он бы это сделал. Но, споткнувшись, Гребешков полетел головой в мусорные баки, а Гошка побежал в ту сторону, куда полетела скрипка.

– Стой! – завизжал Валерка, да так громко, что у Снежкина уши заложило. – Вернись! Вернись!

Гошка в жизни так никогда не бегал, даже на уроках физкультуры. Он подобрал скрипку, которая и не думала разбиваться, и помчался прочь. Он пробежал чуть ли не весь район, сделал огромный крюк и через час был около своей школы. Здесь он спрятался в блиндаж, вырытый для занятий по гражданской обороне, плотно прикрыл дверь. Положил скрипку на стол.

Инструмент больше не обжигал. Сейчас он выглядел самой обыкновенной скрипкой. Довольно массивной, тускло-блестящей.