В «Ла Нацьоне» Специ стал постоянно освещать ход дела Флорентийского Монстра, которое предоставляло молодому журналисту ослепительное богатство сюжетов, чем он пользовался неукоснительно. Следствие, не упускавшее ни одной, самой невероятной нити, выкапывало десятки странных происшествий, оригинальных характеров и живописных случайностей, и Специ, знаток человеческих слабостей, подхватывал и описывал их — сюжеты, упущенные другими журналистами. Его статьи были увлекательны и, хотя в них часто упоминались диковинные и неправдоподобные события, всегда оставались правдивыми. Специ прославился суховатым стилем и лаконично-выразительным построением фраз, после которых жуткие подробности оставались с читателем еще долго после утреннего кофе.

Однажды он узнал от отставного полицейского, что следователь допросил и отпустил странную личность, выдававшую себя за профессионального медэксперта. Звали этого человека «доктор» Карло Сантанджело. Тридцатишестилетний флорентиец приятной наружности, любитель одиночества, был разведен, расхаживал в очках с дымчатыми стеклами и носил в левой руке сумку врача. На его визитке значилось:

ПРОФ. Д-Р КАРЛО САНТАНДЖЕЛО

медэксперт

Институт патологии, Флоренция

Институт патологии, Пиза — отдел судебной медицины

В неизменно сопутствовавшей ему докторской сумке хранились профессиональные инструменты — идеально заточенные блестящие скальпели. Доктор Сантанджело вместо того чтобы избрать себе постоянное место жительства, предпочитал сменять отели и пансионы в маленьких городках вокруг Флоренции. И отели он выбирал такие, чтобы неподалеку непременно располагалось маленькое кладбище. Если находилась комната с видом на надгробия — тем лучше. Лицо доктора Сантанджело и его очки с толстыми темными стеклами были знакомы всем служащим крупнейшего похоронного бюро Флоренции. Он часто проводил там часы, словно бы придя по важному делу. Доктор в темных очках выписывал рецепты, осматривал пациентов и даже подрабатывал психоаналитиком.

Одна беда — доктор Сантанджело не был ни медэкспертом, ни патологоанатомом. Он и врачом не был, хотя, по показаниям одного из свидетелей, брал на себя смелость проводить операции на живых людях.

К разоблачению Сантанджело привело серьезное крушение на автостраде к югу от Флоренции. Кто-то вспомнил, что в соседнем отеле живет врач. Послали за доктором Сантанджело, чтобы он оказал пострадавшим первую помощь, и тогда-то с изумлением услышали, что он — тот самый эксперт, который проводил вскрытие тел Сюзанны Камби и Стефано Бальди, последних жертв Монстра. По крайней мере несколько служащих отеля утверждали, что так говорил им сам доктор Сантанджело, с гордостью открывая сумку и показывая орудия своего ремесла.

Карабинеры услышали о необычных претензиях Сантанджело и без особого труда выяснили, что он вовсе не врач. Они узнали о его пристрастии к маленьким кладбищам и моргам и услышали еще более насторожившее их описание коллекции скальпелей. Карабинеры незамедлительно пригласили Сантанджело на допрос.

Самозваный доктор легко признался в обмане и необоснованном бахвальстве, хоть и не смог объяснить своей любви к ночным кладбищам. Однако он горячо отрицал как клевету рассказ своей любовницы о том, как он прервал страстное ночное любодейство, чтобы принять дозу снотворного, сказав, что только оно поможет ему устоять перед искушением покинуть ложе любви и устремиться к могилам.

Подозрения, что доктор Сантанджело мог оказаться Монстром, моментально рассеялись. На каждую ночь двойных убийств у него имелось алиби, заверенное служащими отелей, где он тогда проживал. Доктор, заявляли свидетели, отправлялся в постель рано: в полдевятого-девять, чтобы подняться в три утра на зов кладбища.

— Я знаю, что веду себя странно, — сказал Сантанджело допрашивавшему его чиновнику. — Иногда мне приходит в голову, что я не совсем нормален.

История Сантанджело дала жизнь одной из блестящих статей, написанных Специ, ставшим признанным специалистом-«монстрологом». Он описывал и духовидцев, и гадателей по картам Tapo, ясновидящих, геомантов и провидцев с хрустальными шарами, предлагавших свои услуги полиции. Услуги некоторых из них полиция даже принимала, протоколы их «прозрений» скрупулезно записывались, заверялись и подшивались в дело. Не в одной из гостиных среднего класса вечеринка зачастую заканчивалась тем, что хозяин и гости рассаживались вокруг трехногого столика, поставив на него перевернутый стаканчик, расспрашивали жертв Монстра и получали от них загадочные ответы. Результаты сеансов нередко присылали в «Ла Нацьоне» Специ, или в полицию, или передавали из уст в уста другим верующим. Параллельно с официальной линией расследования шло следствие в ином мире, и Специ забавлял своих читателей, описывая столоверчение или сеансы духовидения на кладбищах, где медиумы пытались завести беседу с покойными.

Дело Монстра так потрясло город, что казалось, возвращаются времена мрачного монаха Савонаролы из обители Сан-Марко и его сокрушающих проповедей против пороков века сего. Нашлись и такие, кто использовал Монстра как предлог вновь обвинить Флоренцию в моральной и духовной ущербности, а ее средний класс — в жадности и прагматизме. «Монстр, — писал один корреспондент, обращаясь в газету, — это живое выражение этого города лавочников, погрязших в оргии самолюбования и распущенности, охватившей священников, крупных брокеров, надутых профессоров, политиканов и разных самозваных писак… Монстр — дешевый мститель из среднего класса, прячущийся за фасадом бюргерской респектабельности. У него попросту дурной вкус».

Другие считали, что Монстр должен оказаться буквально монахом или священником. В одном из писем, полученных «Ла Нацьоне», утверждалось, что гильзы, найденные после убийств, обесцвечены, «потому что в монастырях старые пистолеты и патроны целую вечность валяются в каком-нибудь темном углу, забытые всеми». Далее автор письма проводил мысль, уже широко обсуждавшуюся во Флоренции: что убийцей мог оказаться священник савонароловского типа, карающий молодых людей за разврат и прелюбодеяние. Он указывал, что обломок виноградной лозы, которым проткнули первую жертву, мог быть намеком на слова Иисуса: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает…»[2]

Детективы из полиции тоже серьезно рассматривали савонароловскую версию и негласно начали поиски священников, отличавшихся странными или необычными привычками. Несколько флорентийских проституток сообщили полиции, что их время от времени нанимает священник с достаточно эксцентричными вкусами. Он щедро платил им не за обычный секс, а за возможность выбрить им лобок. Полиция заинтересовалась сведениями о человеке, который получает удовольствие, действуя бритвой на этом участке тела. Девушки смогли назвать его имя и адрес. Однажды холодным воскресным утром небольшая группа карабинеров и полицейских в штатском в сопровождении пары мировых судей вошла в старинную сельскую церковь, прятавшуюся среди кипарисов в красивой холмистой местности к юго-западу от Флоренции. Визитеры проследовали в ризницу, где священник переодевался и готовил Святые Дары для утренней мессы. Ему показали ордер и объяснили причину визита, уведомив, что намерены обыскать церковь, исповедальни, алтарь и раку, где хранились мощи.