Вечерами Дарио сидел на террасе одного ресторанчика на площади Массена. За небольшую плату, за стакан вина или пачку сигарет портье многих гостиниц Ниццы оповещали его обо всех несчастных случаях в округе и звали туда, где требовалась врачебная помощь. Сюда же присылал за ним Мартинелли: «В такой-то номер. К такому-то часу. Такая-то пациентка».

И Дарио направлялся в Монте-Карло. Дамы отдыхали и приводили себя в порядок перед ужином в ресторане, тут-то на них наваливалась усталость, груз прожитых лет, тоска. И врач мог им пригодиться не меньше, чем парикмахер и массажистка. Да, он желанный гость. Пусть пропишет что-нибудь безвредное, несколько капель в стакан воды перед сном. Большего дамам не требовалось. Лишь бы ночь прошла спокойно. Не мучиться бессонницей.

Не видеть снов. Не вспоминать о прошлом. Правда, некоторым хотелось к тому же вернуть себе молодость, свежесть, вкус к жизни, жажду наслаждений, чтоб кровь играла, как когда-то, двадцать лет назад. Забыть об унылой повседневности: деньгах, долгах, заботах, любовниках, детях, угрызениях совести…

Обходительный Дарио никогда не говорил им: «Поберегите силы, вы уже немолоды, все рано или поздно стареют». Они это ценили.

Случалось, что и молоденькие, окруженные вниманием и комфортом, то и дело вызывали его, потому что им померещились морщинки, пятнышки, ну и просто так, для профилактики.

Дарио скромно сидел в уголке, попивал темное пиво и размышлял: «Скольких людей приходится утешать и успокаивать! Странное дело! «Моя мама умерла от туберкулеза. Доктор, не находите ли вы у меня предрасположенности?» Или: «Утолщение на груди, это не… доктор, прошу вас, успокойте меня!» Все они хотят жить, любят жизнь. И она щадит их. Они проживут еще много-много лет. Тела у них в полном порядке: драгоценные механизмы ежедневно смазывают, полируют — они прослужат долго; а вот души больны. Настоящий, добросовестный специалист напугал бы их. Отмел беспочвенные опасения, указал бы истинные симптомы. И сказал бы, как врач Вардеса: «Довольно романов, азартных игр и возбуждающих средств!» Но разве они послушают? Никаких ограничений, только развлечения! Хотят долго жить и при этом ни в чем себе не отказывать. Пусть лучше восточный лекарь пропишет им успокоительные капли, выведет из организма яды, обеспечит спокойный сон и получит сто франков в награду».

Впрочем, теперь дела пошли на лад, и Дарио не приходилось думать только о пациентах и хлебе насущном. Он расправил плечи, успокоился. Клара и малыш уже месяц спокойно жили дома. С генеральшей он расплатился. Один долг с плеч долой!

Хотя Дарио и прятался в углу, незаметный и невзрачный, на самом деле он осмелел. Даже поглядывал на женщин. Не на шлюх, что бродили и рыскали по подворотням в ожидании клиентов, — напрасно вон та, в белом атласном жакете, выглянула из темного проема двери, заметила его, улыбнулась и поманила. Не на торговок цветами, что бродят с корзинами по галечному пляжу до зари. Нет! На таких он не смотрел, они ему надобились крайне редко. Ему нравились роскошные красавицы, что выходили из дорогих автомобилей с мужьями или любовниками, даже не удостоив его взглядом. В Крыму ребенком он всегда бежал следом за женой офицера или богатого купца, если той случалось проходить мимо порта. Выйдя из лабиринта темных улочек на безлюдную площадь перед мечетью, женщина замечала маленького оборванца, пугалась, от былого высокомерного достоинства не оставалось и следа, она с тревогой прижимала к груди сумочку, подбирала юбки и ускоряла шаг. Дарио не кричал ей вслед ругательств, как другие уличные мальчишки, не издевался, не оскорблял. Просто молча шел и шел за ней тенью, пока его не отгонят. Любовался ее красотой, ловил тонкий аромат духов от ее одежды. И вовсе не хотел напугать. Позднее он догадался, что его особенно подстегивал их равнодушный холодный взгляд и презрительное выражение лица.

Тяжело вздыхая, Дарио следил за женщинами, проходившими по улице Массена в теплых сумерках. Дребезжал трамвай. Уличные музыканты играли серенаду. Прекрасные незнакомки являлись Дарио во сне. Он воображал, что они утонченны, умны, изящны, не только красивы, нарядны, но еще и безупречно воспитаны. Пациентки, с которыми он общался ежедневно, были такими пошлыми и грубыми, что простушка Клара по сравнению с ними казалась королевой. И все-таки, сам того не желая, при виде богатой красивой женщины он замирал, и в сердце просыпалась тайная надежда. Просыпалась, но ни разу не оправдалась.

На Ниццу обрушился ливень, встал серебряной стеной, и Дарио пришлось уйти с открытой террасы и спрятаться внутри ресторанчика. Внезапно открылась дверь, и вошел Вардес с какой-то женщиной.

Дарио не знал, как поступить. Поклониться Вардесу или сделать вид, что они незнакомы? Но Вардес уже сам жал ему руку. Дарио сейчас же догадался, что тот смертельно пьян: лицо багровое, глаза блуждают и нехорошо блестят.

— Доктор! А вы что тут делаете? Вот они, проповедники! Призывают других к трезвости и воздержанию, а сами…

Он говорил очень громко, отчетливо, чеканил каждое слово, видимо, усилием воли заставлял слушаться заплетающийся язык. И конечно, под маской дерзкой развязности затаились смятение и ужас.

— Я вас узнал. Вы ведь доктор… доктор…

Он явно не мог вспомнить, как зовут доктора.

— Простите. У меня нет памяти на имена. На лица тоже, но ваше уж очень выделяется. Восточного человека издалека видать. Ни с кем не спутаешь.

Он расхохотался и хлопнул Дарио по плечу.

— После того дурацкого случая вы мне здорово помогли. Идемте, я угощаю.

Они приблизились к стойке. Тем временем спутница Вардеса отошла от них и направилась в глубину зала к дальнему столику. Дарио не знал, что ресторанчик в последнее время вошел в моду: прославился великолепной провансальской кухней. Он не мог оторвать глаз от женщины и едва слышно пролепетал:

— Неужели это мадам Вардес?

— Да, я с женой.

Все на нее оглядывались, все шептали ее имя. И в отличие от большинства женщин, что привыкли быть на виду и движутся сквозь толпу с напускным безразличием, изображая носовую фигуру корабля, плывущую над волнами, а на самом деле упиваются всеобщим вниманием и восхищением, она держалась очень мило и просто. Знала, что на нее смотрят, но сохраняла безмятежное спокойствие. Улыбалась и отвечала на поклоны. Другие, хотя на вид холодны, мучительно зависят от мнения окружающих, а мадам Вардес при всей открытости и сердечности была отстраненной, словно ее мысли витали где-то далеко; она сохраняла свободу, на ее внутренний мир никто бы не мог посягнуть.

Дарио любовался ею молча. Безукоризненно прямая спина. На голове нет шляпки. Темное платье. Никаких украшений, лишь на руке мерцает бриллиантовое кольцо.

Время за полночь. Наверное, были с Вардесом в казино.

— Я еще не ужинал. Аппетит у меня просыпается только ночью. Вы знаете, что здесь отлично готовят? Нет? Ну как же, их провансальские блюда — просто сказка. Вы любите хорошо поесть? Неужели и к вину безразличны? Зачем же тогда и жить, любезнейший доктор! Хотя все это притворство, на самом деле вы гурман!