litbaza книги онлайнИсторическая прозаВознесенский. Я тебя никогда не забуду - Феликс Медведев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 57
Перейти на страницу:

Вспоминаю один эпизод на юбилейном спектакле «Антимиры» в Театре на Таганке. В спектакле играл Высоцкий. После окончания Вознесенский стал читать новые стихи. И вдруг произошло неожиданное – собравшиеся в зале сначала поодиночке, а потом чуть ли не хором стали вызывать на сцену Владимира Семеновича. Ситуация для Андрея сложная. Но Высоцкий спас положение, заявив, что автор нынешнего поэтического представления Вознесенский и выступать должен он. Можно предположить, как этот эпизод уколол самолюбие Вознесенского. Хотя к стихам Высоцкого он относился доброжелательно и старался помочь другу.

В 1975 году я встретил Высоцкого в издательстве «Советский писатель», где тогда работал. Он общался с Виктором Фогельсоном, редактором отдела поэзии. Как только визитер ушел, я спросил у Виктора, зачем к нам приходил популярный бард и актер. «Понимаешь, он очень хочет напечататься, а начальство против. Но в «День поэзии» за этот год неимоверными усилиями удалось «пробить» фрагмент из его «Дорожного дневника».

В своей книге «Опрокинутый Олимп» поэт Петр Вегин (он умер в США в 2007 году), который в 1975 году был составителем того «Дня поэзии», вспоминает, что Вознесенский просил его и Евгения Винокурова (главного редактора сборника, замечательного поэта, автора стихотворения про «Сережку с Малой Бронной») сделать все возможное, чтобы стихи Высоцкого наконец увидели свет:

«Все получилось. Винокуров оказался на высоте, и прошло большое стихотворение «Из дорожного дневника», в котором тогдашний главный редактор издательства Карпова вырезала все же две строфы. Но в те годы мы считали, что даже в покореженном виде, но надо выходить к читателю и не отдавать свою печатную площадь воинствующей серятине.

Осенью, в назначенный строк, «День поэзии» вышел. Андрей сказал мне, что Володя ликует, хотя и жалеет, что не смогли отстоять две строфы…» (Москва, Центрполиграф, 2001).

Позже Нина Максимовна Высоцкая мне рассказывала, как радовался сын, что его напечатали в «Дне поэзии»… Но все-таки, говорила она, Володя мечтал о книге и страшно переживал, что друзья – известные поэты – считали его как бы младшим братом «по цеху» и, как ему казалось, снисходительно относились к его творчеству.

Она вспоминала: «Один раз я была свидетелем телефонного разговора Володи. Позвонили из какой-то редакции и сказали, что стихи опубликовать не могут. «Ну, что ж, – ответил он в трубку, – извините за внимание». Потом отошел к окну, постоял немного и вдруг резко бросил: «А все равно меня будут печатать, хоть после смерти, но будут».

Года за два со смерти Высоцкого Вознесенский принес в издательство «Советский писатель» рукопись его стихов. Заведующий отделом поэзии Егор Исаев рукопись прочитал и посчитал, что она достойна выпуска, но директор издательства остался непреклонен – книгу не издали.

Первый сборник стихов Высоцкого «Нерв» вышел в издательстве «Современник» после его смерти.

Музыка ломает пуленепробиваемое стекло. Вилли Токарев с песнями из Брайтона в Бирюлеве

Когда впервые в Москву в сентябре 1988 года приехал после многолетней разлуки с родиной знаменитый нью-йоркский (а в прошлом ленинградский, мурманский) певец и бард Вилли Токарев, Андрей Вознесенский пригласил меня на встречу с ним в ресторан «Будапешт». Элитный ресторан славился уютом, хорошей кухней. Прямо за столом, в компании с Андреем, Зоей Богуславской, а также сыном Токарева Антоном, я брал у Вилли интервью. Быстро обработав материал, стал пристраивать его в печать. Оказалось – не так-то просто. Несмотря на перестроечные вольности запретительская идеология еще давала о себе знать. Первый отказ получил от редактора «Огонька» (Коротич огорошил: «Токарев не фигура»), второй от ворот поворот получил от «Московских новостей», третий – от редактора «Советской культуры». И лишь «Неделя» напечатала интервью, первое в нашей прессе, с легендой русского шансона.

Представляю сохранившееся в моем архиве предисловие Андрея Вознесенского, написанное им от руки, к той несостоявшейся в «Огоньке» публикации.

Прошлой весной я выступал перед русскоязычной аудиторией Нью-Йорка. Открывал вечер чернокожаный Михаил Шемякин. После выступления на сцену поднялся незнакомый жгучий усач с серьезными глазами, одетый в черную тройку, и застенчиво и в то же время уверенно сунул мне в карман кассету с записями.

«Я – Вилли Токарев», – представился он.

Он удивился, что мне знакомо его имя. Еще бы! Сейчас повальное большинство наших таксистов и частников накручивают километры своих дорог под песни Токарева.

«Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», – так по-чаплински и очень по-русски прокричал он о встрече эмигранта с Нью-Йорком.

Видел до дна он выкладывается в «Одессе», ночном клубе, где он работает (а работает он по-черному, «четырнадцать лет без выходных»), где гуляет Бруклин, где его новые земляки вперемешку с туристами из Киева и Ленинграда бешено скандируют ему.

Можно придраться к рифмам и длиннотам текста, можно найти поствысоцкие интонации – но в песнях Токарева с бешеной неистовостью, неубиваемым юмором, под хохмой, скрывающей ностальгию, хрипит подлинность судьбы. Он стал голосом сотен тысяч из Брайтон-Бич и Бруклина.

Профессиональный музыкант, он сам обдирал шкуру, строил свою судьбу, знал невзгоды и радость торжества – был официантом, грузчиком, таксистом.

Может, именно пересечение с последней профессией дает ключ к его характеру – кочевому, неунывающему и отчаянному.

Во всех американских такси – кэбах – вы не имеете права сесть рядом с водителем. Места для пассажиров находятся сзади, отгороженные пуленепробиваемым стеклом для оплаты. На переднем сиденье частенько дремлет собака. Она хранит от одиночества и от внезапного нападения.

Лирический персонаж Вилли Токарева похож на таксиста, сломавшего пуленепробиваемую перегородку. Ему необходимо общение с вами, откровенность. Пусть даже ценой риска.

Русские песни нам певали ямщики, матросы, рокеры на мотоциклах – послушаем исповедь бывшего нью-йоркского таксиста, его трасса – ишь, куда занесло! – Бруклин – Бирюлево.

Долго не женился, чтобы не обидеть поклонниц

Общаясь с поэтом, я видел, насколько он внутренне свободен и самодостаточен. Никогда не рвался к литературной власти, не «бронзовел», существовал сам по себе независимо от правительств или комитетов по госпремиям, от завистников или злобных критиков, от мнимых патриотов или… воров-домушников.

На переделкинскую дачу в надежде поживиться не раз наведывались залетные грабители, вот только уходили ни с чем. Ценностей здесь не водилось.

«Мне в жизни очень мало надо, – признался он как-то, – я никогда не владел даже банальным авто, предпочитаю такси».

Давным-давно, когда в жизнь Вознесенского еще не вошла Зоя, я спросил, почему он не женится, и Андрей шутливо ответил, что если кого-то выберет, то ему будет жалко всех остальных женщин. Правда, в конце концов, не устоял, и навсегдашней музой поэта стала воспетая им Зоя-Оза… Наверное, о ней он думал, когда писал эти вечные строки: «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь…» А последние его стихотворения, посвященные жене, – любовная лирика пушкинской высоты.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?