– Каролина спрашивает, не могла бы она приехать к нам на Пасху.

– Но тебя же пригласили в замок!

– Да, поэтому я и хотела поговорить с тобой. Дело не только в этом…

Я рассказала о Леони и о том, что Каролина хочет взять ее с собой. Мама решительно покачала головой.

– Было бы неплохо, если бы она приехала. Но, насколько я понимаю, ее пригласили в замок составить компанию Арильду и Розильде. Так что не стоит Каролине отнимать ее у них. Нет, это не годится.

Хорошо. С этим, по крайней мере, было ясно. Оставались конфирмация и приглашение в Замок Роз. Мама взяла календарь и начала перелистывать.

– Так, давай посмотрим. У вас длинные пасхальные каникулы. 22 и 23 марта, в Страстную субботу и на Пасху ты должна быть дома: как тебе известно, у тебя конфирмация. Но потом ты будешь свободна почти целую неделю. Так что, если хочешь, можешь отправляться в замок хоть на следующий день. Я не возражаю.

Я не верила собственным ушам.

– Значит, я могу ехать?

– Ну да. И скажи спасибо папе. Он считает, что тебе нужно иногда выбираться из дома.

А я-то всегда думала, что папу не волнует, как я живу. Что он даже вряд ли замечает, дома я или нет. Как же я была несправедлива!

Мама захлопнула календарь.

– Ну что, мы все правильно рассчитали?

– Да, все отлично. Но что нам делать с Каролиной?

– Одно не исключает другого!

Она снова заглянула в календарь и подсчитала, что, если Каролина приедет к нам за неделю до Пасхи, то сможет поприсутствовать на моей конфирмации, а потом мы вместе поедем в замок. Лучше и придумать было нельзя. Я пошла к себе и сразу же написала Каролине. Объяснила, почему мы не можем пригласить Леони, и попросила Каролину не обижаться на наше решение. Пусть Леони подольше поживет в Швеции, а потом – пожалуйста, мы ее пригласим.

Ответ пришел с обратной почтой. Каролина была «благодарна и счастлива», что может приехать. Леони она даже не упомянула, Зато говорила о папе.

«В Париже я часто завидовала Арильду и Розильде – тому, что у них есть отец. Моя тоска вспыхнула с новой силой и до сих пор не прошла. Мне ужасно хочется видеть своего отца, думаю об этом постоянно. Иногда я злюсь и мысленно ругаюсь с ним из-за того, что он такой обманщик, не достойный ни любви, ни ненависти. И все равно скучаю по нему. Увы!.. Пожалуйста, не передавай ему привет от меня. Если ты это сделаешь, я на тебя страшно рассержусь. Передаю привет твоей маме, обнимаю Надю и Роланда. Скажи им, что мне не терпится их увидеть».

От этих слов мне стало как-то не по себе. Вдруг ей стукнуло в голову, что сейчас, в Пасху, она должна поговорить с папой начистоту?! Это было бы ужасно. На всякий случай я написала ей несколько строчек, сказав, что встречу ее с поезда. То есть в пятницу, 15 марта, в пять часов я буду стоять на перроне. И добавила:

«Ты приедешь к нам па Страстной неделе. Я как раз об этом думала. Когда мы вместе, то всегда что-нибудь устраиваем, но, поскольку я конфирмируюсь, нам стоит вести себя потише. Дома у нас спокойно, мы все друг с другом ладим, и, наверное, нам с тобой не нужно делать ничего такого, о чем мы потом пожалеем, правда?»

Я долго колебалась перед тем, как отправить это письмо. Каролина могла обидеться. Мне не хотелось ее поучать, и все-таки необходимо было, чтобы она поняла: неприятности нам не нужны. К сожалению, я так и не узнала, как она восприняла мое письмо. Ответа я не получила.

В пятницу, 15 марта, мы – Надя, Роланд и я – стояли на перроне в ожидании поезда, который вот-вот должен был подойти. Вообще-то я хотела прийти одна, но от них невозможно было отвязаться.

День был холодным и довольно ветреным, но в воздухе уже пахло весной. Мы стояли, глядя в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Солнце проглядывало из-за рваных туч, рельсы блестели в его лучах.

Роланд заметил старушку, продававшую крокусы около станции. Подбежал к ней и вернулся с тремя крокусами, зажатыми в кулаке. Раньше я никогда не видела, чтобы он покупал цветы. Они были, конечно же, для Каролины. Надя тоже не хотела встречать Каролину с пустыми руками. Она взяла у Роланда несколько монет, помчалась к киоску и купила шоколадное пирожное.

Поезда не было. Он опаздывал, и Надя подпрыгивала от нетерпения. Ветер пронизывал насквозь. Мы здорово замерзли, несмотря на солнце.

И вот наконец поезд пришел!

Состав остановился, пассажиры начали выходить. У дверей собралась толпа. Не увидев Каролины, мы принялись бегать вдоль вагонов, заглядывая в окна. Может, она пряталась от нас? Шутила?

Стоянка поезда была десять минут, времени хватало, но Роланду не терпелось. Он запрыгнул в последний вагон и прошелся по всем вагонам, на случай, если она вдруг уснула или так увлеклась разговором с попутчиком, что забыла выйти. Вернулся он совершенно сникший.

– Похоже, ее в поезде нет, – сказал Роланд.

– Но она должна быть! – возмутилась Надя.

К этому времени все уже вышли. Минуты пролетали, а мы все смотрели и смотрели. Больше никто не появлялся. Поезд медленно тронулся. Мы продолжали стоять, пока он совсем не исчез из виду. Каролины не было… Перрон опустел и стало тихо.

А Роланд все держал свои крокусы. Надя была бледна и смотрела ошарашено. Мы все растерялись… Это было так странно! Домой идти никому не хотелось.

– Может, она перепутала день? – предположил Роланд.

– Вряд ли. В письме я специально подчеркнула дату и время.

– Она могла заболеть.

– Но тогда она послала бы телеграмму.

Нет, все дело в ее обычной своенравности: Каролина всегда поступала как хотела, и в этот раз тоже. Я почувствовала, что начинаю злиться. Надя стояла рядом; продрогшая и несчастная, она едва сдерживала слезы. В руках она неуклюже держала свое шоколадное пирожное. Я выхватила его и сорвала обертку. Надя попыталась остановить меня:

– Что ты делаешь? Это же для Каролины!

– Нет уж! Это для нас. А Каролина обойдется, не заслужила.

Я разделила пирожное на три части, каждому по кусочку.

– Вот так! Сами съедим!

– Мы же не знаем, что с ней случилось, – сказал Роланд. Мрачно глядя на свой кусок, он повертел его, а потом все-таки съел.

– Может, она опоздала на этот поезд и приедет следующим, – пробормотала Надя. – Давайте купим еще одно пирожное, на всякий случай.

Но в ближайшее время никаких поездов не ожидалось. На станции мы узнали, что следующий будет только глубокой ночью. Не исключено, что она могла приехать завтра, в это же время, если вообще не забыла, что мы ее ждем.

Обескураженные и грустные, мы продолжали стоять. Во мне все просто клокотало от злости. Как нам заявиться домой без Каролины? Что скажет мама?