— Вот один из них!

Еще несколько человек повернулись к Гершому, но тот покачал головой.

— Нет, нет, — сказал он, подняв руки. — Я обычный путник.

Немедленно утратив к нему интерес, люди снова обратили все свое внимание на моряков.

Гершом поспешил дальше, как вдруг из тени на лунный свет шагнула темноволосая девушка и взяла его за руку. Гершом взглянул ей в лицо. Она была хорошенькой, со светлыми глазами, то ли голубыми, то ли серыми — в темноте трудно было разобрать. Однако он смог разглядеть, что девушка молода: ее белый хитон плотно облегал тело, и маленькие груди едва натягивали ткань.

Гершом убрал ее руку со своего запястья.

— Я не в настроении развлекаться, — хмуро сказал он. — А если бы и был в настроении, то развлекался бы с женщиной, а не с ребенком.

Девушка засмеялась.

— Если бы ты был в настроении, ты не смог бы позволить себе со мной развлечься — хоть ты и царевич Египта.

Гершом помедлил, обежав глазами ее стройное тело, ища спрятанное оружие. Его имя держалось в секрете — по крайней мере, он так думал. Если эта юная шлюха знает его, сколько еще людей о нем слышали? Людей, которые желают получить награду за его голову? Гершом тревожно огляделся по сторонам, почти ожидая увидеть выскакивающих из темноты египетских наемных убийц.

— Я тебя напугала? — спросила девушка.

— Иди и поищи кого-нибудь другого, кому ты сможешь действовать на нервы, — ответил он, двинувшись прочь.

Девушка побежала за ним. Гершом почувствовал нарастающее раздражение.

— Я видела тебя в море, — сказала она. — На тебя обрушивались огромные волны. Ты очень сильный.

Тут Гершом помедлил; в нем проснулось любопытство.

— Хорошо, ты знаешь, кто я. Кто послал тебя, дитя, и для чего?

— Меня послал Ксидорос…

Внезапно она склонила голову набок.

— Да, да, — сказала она в темноту, — но это просто придирки.

Нахмурилась и, казалось, прислушалась к чему-то. Потом вскинула руки.

— О, убирайся! — огрызнулась она и, снова повернувшись к Гершому, заявила: — Он говорит, что не посылал меня, а просто сказал, что мы с тобой должны поговорить.

Гершом тихо выругался. В Фивах был дом с высокими стенами, где в течение четырех лет держали людей, которых коснулась луна. Четыре года к ним приглашали прорицателей и целителей, астрологов и магов, чтобы вылечить их или изгнать демонов, укравших их разум. Хирурги просверливали дыры в их черепах; лекари пичкали их странными травами и зельями. Если к концу четвертого года люди, которых коснулась луна, не исцелялись, это считалось знаком того, что их требуют к себе боги. Гершом не слышал, чтобы такие дома призрения существовали в варварской Трое. Вот почему сумасшедшим вроде этой девочки разрешалось бродить по улицам.

— Где ты живешь? — спросила девушка. — Я увижу тебя, когда ты будешь в безопасности дома.

Она посмотрела на него снизу вверх, и внезапно лицо ее стало печальным.

— В твоей голове туман, — сказала она. — Он густой и клубящийся, он мешает тебе видеть. Ты оступаешься, как слепой, — она пожала плечами. — Но ведь были времена, когда я сама долго была слепой, и могла просто слушать людей, и слышала только слова, что они говорят, а не коварные нашептывания внутри их голов.

Девушка снова улыбнулась.

— Пошли, я провожу тебя домой.

— Ты знаешь, куда я иду?

— Да, знаю. Ты отправишься вместе со мной на Остров Красоты, а потом тебя позовут в пустыню, и будут голоса в огне, и огонь в небесах, и огонь растопит туман в твоей голове, и ты узнаешь все, что знаю я, и увидишь больше, чем я когда-либо увижу.

— Очень интригующе, — сказал Гершом, — но я имел в виду: знаешь ли ты, куда я иду сейчас?

— А! Да, знаю. В Дом каменных лошадей.

— Ну, это верно. А где живешь ты?

Она тихо засмеялась.

— Мои охранники ищут меня, поэтому я должна идти. Но я увижусь с тобой завтра во дворце Гектора.

С этими словами она подобрала подол белого хитона и метнулась прочь.

Гершом подумал: не погнаться ли за ней, чтобы передать городской страже? Некоторые районы нижнего города считались опасными, и ребенок, которого коснулась луна, мог попасть в беду. Но едва эта мысль пришла ему в голову, как девушка исчезла в темноте улицы и пропала из виду.

Покачав головой, могучий египтянин пошел ко дворцу Геликаона.

Ранним утром, когда солнечный свет омыл улицы Трои, Геликаон покинул Дом каменных лошадей и не торопясь зашагал через город. Повсюду начинались дневные хлопоты: торговцы расставляли на рыночной площади свои прилавки, слуги и рабы несли свертки материи или изделия, завернутые в сухой тростник. Самые разные звуки доносились до шагающего Геликаона: стук молотков по металлу с улицы Оружейников, крики осликов, кудахтанье кур, тявканье собак, крики зазывал, наперебой привлекающих людей к своим прилавкам.

Это было странно — снова находиться в Трое. Теперь война казалась очень далекой, смерть Халисии — темным ночным кошмаром, нереальным и причудливым.

Когда Геликаон проснулся этим утром, он почувствовал рядом с собой чье-то теплое мягкое тельце. За мгновение перед тем, как проснуться окончательно, он уверил себя, что откроет глаза и увидит Халисию. Вместо этого он увидел Декса: тот спал, засунув в рот большой палец и положив голову на отцовское плечо.

Геликаон погладил светлые волосы, откинув их со лба мальчика. Декс открыл глаза и тут же снова уснул.

Встав с постели, Геликаон оделся, выбрав белую тунику, расшитую золотыми нитями, и широкий пояс с рельефными золотыми листьями. Он чувствовал себя неловко в таком пышном наряде, но как раз такое облачение подходило для встречи с Приамом. Под конец Геликаон взял кинжал в ножнах и засунул его за пояс. Было маловероятно, что здесь, на улицах Трои, появятся наемные убийцы, — маловероятно, но не невозможно.

В более счастливые дни Геликаон ходил по этим улицам в компании Гектора и его братьев Антифона и Агатона. То были дни невинности, когда будущее сулило чудеса. Именно на этих улицах десять лет назад Гектор спорил о достоинствах и недостатках брака, заключенного только по любви.

— Да зачем тебе желать такого брака? — спросил Гектор. — Все поступки царевича обязаны укреплять его царство. Значит, жена должна принести тебе щедрое приданое, земли или союз с царством ее отца. После этого царевич может найти любовь там, где пожелает.

— Я не согласен, — ответил Геликаон в тот далекий день. — Одиссей любит свою жену, и он счастлив. Видел бы ты их вместе, Гектор. Ты бы в один миг изменил свои взгляды. Одиссей говорит, что жизнь без Пенелопы была бы как земля без солнечного света. Я хочу, чтобы жена принесла мне такое же счастье.