Звезды! Теперь, когда им не мешал свет лун, они сверкали во всем своем великолепии; была хорошо видна Небесная Дорога, а Глаза Твурков — их еще называют Медленными звездами — походили на крупные брильянты. Я привычно отыскала взглядом Вожака, пытаясь заметить, насколько он сместился относительно ближайших Неподвижных звезд. В древности аньйо верили, что, когда Небесная Стая настигнет Путника, идущего по Небесной Дороге, наступит конец света. Это, конечно, глупое суеверие, и даже церковь осудила его. Значительно ниже, почти над горизонтом, горел теплый желтоватый огонек Кайо — единственной из Быстрых звезд, видимых в это время. Быстрых звезд, или планет, всего три, и они — не настоящие звезды. В телескоп видны их круглые диски, и ученые уже давно пришли к выводу, что это такие же миры, как наш, а причудливые петли, выписываемые ими на небосводе, объясняются их движением вокруг солнца. Но почему движется по небу Небесная Стая и чем, кроме этого движения, ее звезды отличаются от Неподвижных, ученые спорят до сих пор. Доктор Ваайне говорил, что, скорее всего, на самом деле движутся все звезды, просто Глаза Твурков расположены ближе других, потому их движение можно заметить даже за время краткой жизни аньйо. Это подтверждается тем фактом, что многие из Медленных звезд ярче Неподвижных. А на самом деле все настоящие звезды — это такие же солнца, как наше.

Услышав в первый раз все эти объяснения — «такие же миры, такие же солнца», — я, конечно же, спросила доктора, живут ли там такие же аньйо. «Думаю, да, — ответил он. — Такие же… или чуть другие».

Чуть другие! Он и не догадывался, какую бурю во мне породили его слова. Сколько раз до этого я задавалась безответным вопросом, откуда все-таки взялись крылатые и почему даже такие из них, как я, имеющие настоящие крылья, не могут летать! И вот теперь я поняла! Где-то там, в звездных мирах, живет другая раса — крылатые аньйо. Когда-то они прилетали в наш бескрылый мир. Должно быть, они застали здесь брачный сезон и от них осталось потомство. Потом они улетели или, может быть, их убили из злобы и зависти. И большинство их детей и внуков тоже погибли. Но некоторые, больше походившие на обычных аньйо, уцелели. Однако давно известно, что свойства предков могут передаваться через много поколений, и поэтому в нашем мире до сих пор еще рождаются крылатые. Но наш мир чем-то отличается от того, другого, и поэтому здесь даже самые сильные крылья не могут поднять аньйо в воздух. Вот если бы мне удалось вернуться туда, на планету, которую я могла бы с куда большим основанием называть своей родиной…

Я уже не в первый раз думала об этом, глядя на звезды, и как раз теперь, когда они были видны так отчетливо, я столь же отчетливо поняла, что мне до них никогда не добраться. И что мои надежды на то, что я смогу летать, когда стану взрослой, столь же призрачны. Если бы кому-то из крылатых это удалось, об этом сохранились бы упоминания в исторических хрониках. Но их не было; старинные обвинения церковных судов, утверждавших, что крылатые-де по ночам летают на шабаш, вряд ли стоит принимать всерьез…

Я почувствовала, что глаза мои наполняются слезами от острой жалости к себе. Здесь, посреди ночного луга, никто не мог увидеть моей слабости, но я старательно растянула губы в улыбке, как делала всегда, когда хотелось заплакать. Но это не помогло; слезы покатились по щекам, и я принялась со злостью стирать их руками.

Звезды дрожали, двоились и расплывались…

Наконец я проморгалась и насухо вытерла глаза. Но звезды не успокоились. Точнее, не успокоилась одна из них — она продолжала двигаться.

Мне уже приходилось видеть метеоры, но это был не метеор. Метеор подобен искре от костра, гаснущей через несколько секунд. А эта звезда двигалась спокойно и уверенно, не меняя яркости. Я следила за ней, наверное, целую минуту, а потом вскочила на ноги.

— Йарре!

Он подошел, дожевывая траву. Я взлетела в седло и саданула пятками по мохнатым бокам: «Йо!» Должно быть, несколько обалдев от моей внезапной прыти, он скакнул вперед, а потом помчался своим обычным аллюром.

Но как бы быстро ни бежал мой тйорл, звезда была быстрее.

Медленно, но неотвратимо она уползала от зенита к горизонту, двигаясь (как я сообразила к этому времени) на северо-запад. И еще… может, это мне лишь казалось, но она спускалась по небу не так, как обычные звезды, когда они заходят — заходят для нас, но в то же время восходят для кого-то на западе; она же как будто и в самом деле становилась ближе к земле.

На нашем пути встала темная громада леса, и Йарре двинул головой, предлагая скакать в объезд. Но я упрямо сжала его рога: вперед! Над головой замелькали сучья и листья, и вскоре первая ветка обожгла меня ударом по голому телу. Я пригнулась к холке Йарре, но через несколько минут выпрямилась опять, чтобы не потерять из виду звезду, мелькавшую в просветах листвы. Я пыталась прикрываться от ударов веток крыльями, но они, между прочим, тоже отнюдь не лишены чувствительности…

Где-то у нас за спиной взошла Лийа, обозначив призрачным голубоватым светом стволы деревьев и бросив на землю сетку черных теней. Ориентироваться в лесу стало легче, но звезды уже не было видно — она опустилась слишком низко. Мне оставалось лишь надеяться, что Йарре, не имевший понятия, куда и зачем мы скачем, сумеет все-таки не потерять направление. Странно, но мысль о том, что направление может изменить сама звезда, не пришла мне в голову.

Наконец лес кончился, и я снова увидела ее — уже почти у самого горизонта. В отчаянии я снова и снова погоняла Йарре, хотя он и так делал все, что мог. Мы пересекли огороженное пастбище (Йарре дважды лихо сиганул через ограду), промчались по единственной улице какой-то деревни, вызвав переполох в нескольких птичниках, затем нам повезло — некоторое время мы скакали по хорошей дороге, но потом она свернула в сторону, под копыта легли поля, затем пришлось форсировать вброд неширокую реку (я к тому времени уже давно не страдала от жары, и вода показалась мне отвратительно холодной), потом слева ощерились зубцами в лунном свете стены какого-то города… Звезда уже скрылась за горизонтом; я еще раз ненадолго увидела ее с вершины пологого холма, но, прежде чем мы поскакали вниз, она исчезла окончательно.

Лийа светила уже не сзади, а слева, да и вообще небо начало светлеть; редкие облачка, появившиеся к утру, подкрасились розовым. Близился рассвет.

Йарре повернул ко мне голову и посмотрел взглядом, значение которого трудно было не понять: «Если тебе угрожает опасность, я готов скакать и дальше, но если нет, то давай передохнем, или ты меня загонишь». Может быть, звезда опустилась всего в нескольких милях отсюда! Но что, если она пролетит еще сто, или триста, или тысячу миль? Да с чего я вообще взяла, что она собирается спуститься на землю?

Я вдруг вспомнила, что вид у меня не самый подходящий для путешествий среди бела дня. И что дома никто не знает, где я.

— Ладно, Йарре, — сказала я, отпуская его рога. — Отдохни, и поехали домой.

Когда мы въехали в Йартнар, солнце поднялось уже достаточно высоко и начало припекать. Я куталась в крылья, словно в плащ, но все равно и стражники у ворот, и аньйо на улицах провожали меня удивленными и насмешливыми взглядами, а то и выкриками. Я еще лелеяла надежду, что дома пока не обнаружили мое отсутствие — отчим обычно вставал поздно, да и мама за годы городской жизни растеряла свои крестьянские привычки, — но, разумеется, надежде этой не суждено было сбыться. Едва я въехала во двор, как мама бросилась навстречу, глядя на меня расширенными от ужаса глазами. Что и говорить, видок у меня был колоритный — полуголая, босая, исхлестанная ветками, с лесным мусором, запутавшимся в волосах… Я поспешно заверила, что со мной все в порядке и что я «просто ездила купаться».