датой! Вот и хорошо: он вернется домой только после того, как Джерри отвалит назад в Нью-Йорк. Внезапно август в Лас-Вегасе показался не таким уж отвратительным — в конце концов, некоторые специально ездят туда на выходные или в отпуск.

Он прошел в спальню, вытащил из шкафа сумку и принялся запихивать в нее вещи.

Глава 4

Отец Ника Никокрополиса, как и его дед, был ловцом губок в Тарпон-Спрингс, во Флориде. Занятие это опасное, может, даже самое опасное на свете, и отец с дедом умерли с разницей в несколько месяцев — отец от кессонной болезни, а деда искусала акула. Страховки ни у одного из них не было, и в нежном шестнадцатилетнем возрасте Нику пришлось взвалить на себя заботы о матери, трех сестрах и бабушке.

Самое простое, что ему предстояло, — бросить школу. Вот найти мало-мальски доходное занятие оказалось куда труднее. Сложения он был щуплого — всего-то метр шестьдесят семь ростом и шестьдесят три кило весом, да к тому же греки — народ суеверный, и бывшие товарищи отца и деда близко к себе его не подпускали. А ловля губок была единственной прилично оплачиваемой работой в их городишке. Так что ему пришлось зарабатывать на хлеб насущный профессиональной игрой на бильярде в местных барах, жульничать в карты с туристами, давать деньги в долг под проценты, слегка сутенерствовать да угонять автомобили со стоянки проката в международном аэропорту Тампы. Но все это давало жалкие крохи, и когда мать с бабкой отошли в мир иной, а сестрички подросли и повыходили замуж, он собрал пожитки и отправился на Запад. Было это в 1965 году.

Теперь, тридцать четыре года спустя, Ник Никокрополис с гордостью взирал на пройденный путь. Да, отрочество его счастливым не назовешь, ну и что с того? Врагу не пожелаешь, чтобы дед и отец откинулись практически одновременно, но благодаря этой утрате он получил такие жизненные уроки, которые не смог бы постичь ни при каких иных обстоятельствах. Удары судьбы закалили его, и Ник нашел в себе силы, о существовании которых прежде и не подозревал. В душе у него открылась рана, но потом она заросла, ороговела даже, и в результате он стал по-настоящему крутым.

— Итак, Фонтэйн пропал, — повторил Ник сказанные Сэмми Манном слова. — Средь бела дня зашел на автостоянку, и больше его никто не видел. И как он этот трюк провернул? Через люк в полу, что ли, провалился?

— Я полагаю, они пользовались системой зеркал, — прошамкал Сэмми.

— Кто? — Ник опешил.

— Ну, эти, Зигфрид и Рой[9], что со слоном.

— Зигмунд Фрейд? А он-то при чем?

— Я думал, вы про тех фокусников…

В ярости Ник стукнул кулаком по чудовищных размеров столу с мраморной столешницей — дело происходило в его личном пентхаузе. Отгрыз кончик сигары, злобно сплюнул в корзину для бумаг.

— Каждый божий день я наблюдал, как эти двое фрицев уводили из моего казино толпы народа! И ты полагаешь, мне интересно, что они делали с каким-то сраным слоном? Я тебе о другом толкую, чертов тупица: как это Фонтэйну удалось стряхнуть твой хвост?

Сэмми пожал плечами, всем видом показывая, что это ему и самому хотелось бы понять. Фонтэйн обогнул казино, вошел на крытую стоянку, нырнул за бетонный столб — и баста, словно в воздухе растаял. Тип, которому Сэмми приказал за ним следить, так его больше и не увидел.

— Мы полагаем, что он переоделся и сел в другую машину, — объяснил Сэмми. — Ничего другого в голову не приходит. А взятую напрокат тачку вместе с ключами он бросил на стоянке.

— Ах, вот как, — саркастически произнес Ник. — Значит, поменял портки и смылся. Интересно, а за что я тебе деньги плачу, а? Я тридцать лет пупок рвал, чтоб все кругом были довольны, а ты позволяешь парню, который ободрал меня как липку, вот так взять и смотаться? Господи Боже ж ты мой!

Сэмми виновато понурился. Его работодатель был представителем вымирающего племени: этот маленький сердитый человечек упрямо сопротивлялся распространившейся в последнее время практике, когда хозяева казино продавались крупным корпорациям, владеющим сетями гостиниц, и сурово расплачивался за свое упрямство. Как только «Акрополь» начинал терять прибыли, банк Ника тут же принимался слать ему сердитые уведомления.

— Простите, босс, — с несчастным видом пробормотал Сэмми.

— Что там насчет девчонки? — спросил Ник.

— Мы сегодня вечером настояли на ее аресте.

— Она внесла залог?

— Еще нет.

— А ты уверен, что она замешана?

— Уверен, еще как уверен! У меня все на пленку записано.

— Я тоже эту пленку видел, — напомнил ему Ник, жуя незажженную сигару. — И хоть убей, ничего такого не разглядел.

— Она подавала ему сигналы, — защищался Сэмми.

— Ты твердо знаешь?

— Ну конечно!

— Так почему сразу же не выкинул этого Фонтэйна?

— Потому что хотел убедиться, прокрутить запись еще несколько раз. Я не хотел выдвигать обвинения просто так.

— А сейчас ты убежден?

— Ну да, окончательно.

— На сто положительных процентов или как?

Сэмми скрипнул зубами. Порой ему казалось, что лучше уж жить на пособие, чем выслушивать всю эту Никову нудянку.

И Ник это почувствовал, доказательством чему стало еще более яростное пыхтенье незажженной сигарой.

— Что говорят в Комиссии по игорному бизнесу?

— На этот раз они не на нашей стороне, — признался Сэмми.

— Ты шутишь!

— Послушайте, — сказал Сэмми. — Я могу неопровержимо доказать, что Нола жульничала. Каждый раз, когда она смотрела на свою закрытую карту, она подавала Фонтэйну сигналы.

— И каким же образом?

— Когда у нее шла выигрышная карта, она опиралась на стол свободной рукой, когда же карта была плохая, она откидывалась назад.

— А в суде это сможет быть доказательством?

— Уайли нанял мне в помощь консультанта. Какого-то отставного полицейского из Нью-Джерси.

— Из Джерси? Ну нет, ты не шутишь, ты просто издеваешься!

— Он считается лучшим из лучших.

Ник в раздумье жевал сигару Эта идея ему активно не нравилась. Если комиссия не встанет на его сторону, дело в суде он проиграет. Но это не значит, что обвинение следует отозвать: как только пройдет слушок, что он сдался, так тут же в его казино, как мухи на падаль, слетятся жулики всех мастей.

— Давно она у нас работает? — спросил Ник.

— Почти десять лет.

— Раньше проблемы бывали?

— Нет, она всегда считалась очень надежной.

— «Йе-йе-йе», — задумавшись, пропел Ник строчку из старой битловской песенки[10]. — Только вот этого не