— Так.

— В лесу меня ранил снайпер.

— Почему вы так решили?

— Выстрела не было слышно. Сначала в меня попала пуля, я упал. И только потом прилетел звук выстрела. Стреляли издалека, и это не мог быть обычный стрелок.

— Возможно… Связь должна была быть осуществлена только по радио?

— Нет. Был еще и резервный канал.

— Какой?

— Здесь есть еще наши. Агентура глубокого залегания. Старший лейтенант сказал, что они тут что-то охраняют.

— Что же?

— Я не знаю. Но мне известно, каким образом вы можете выйти с ними на связь.

— Так… Хорошо… А остальные члены вашей группы? Ставилась ли перед ними аналогичная задача?

— Мне ничего про это не известно, товарищ майор.

— Вы не знаете, уцелел ли кто-нибудь еще из вашей группы?

— Не знаю. Скорее всего, нет. Иначе бы они уже тоже были здесь…

Хозяин кабинета прошелся от стены к стене. Вернулся к столу и взял с него какую-то папку.

— А что за секретные документы находятся в распоряжении майора Осадчего?

— Там вообще история достаточно странная, товарищ Крылов. Неподалеку от монастыря группой майора Осадчего был обнаружен труп человека. Он был одет в танковый комбинезон, сильно обгорел. При нем и были найдены эти документы.

— Эти? То есть указанный вами ящик — это еще не все?

— Извините, товарищ Крылов, — вступил в разговор генерал-лейтенант. — Помимо ящика имелись еще и сопроводительные документы, удостоверение личности… еще какие-то, уже не столь значимые бумаги. Часть документов тоже обгорела, и восстановить их содержание Осадчий имеющимися у него средствами не может.

— А отчего обгорел труп?

— Неизвестно. Никакой техники поблизости не оказалось.

— Откуда же он туда попал?

— Видимо, был вынесен или вывезен еще кем-то.

— И брошен в лесу с секретными документами… Хм-м! Вам это не кажется странным, товарищ генерал-лейтенант?

— Да, товарищ Крылов, у нас тоже имелись сомнения на этот счет. Но текст сопроводительного документа… он не оставляет нам никаких… никаких вариантов для раздумья. Ящик необходимо вернуть любой ценой! Именно такой приказ и был нами получен!

— Да… понимаю… — Крылов открыл папку и выложил прямо на маленький столик несколько бумаг. — Полюбуйтесь…

Генерал-лейтенант поднял бумаги.

— Состав группы… семь человек, два радиста. Особые приметы… Старший группы — старший лейтенант Обручев Игорь Михайлович, командир взвода отдельной роты…

Его лицо стремительно побелело, и выпавшие из рук бумаги упали бы на пол, если бы внимательно следивший за ним полковник вовремя не перехватил их.

Рогов рванул рукой ворот кителя.

— Что… что это такое… откуда…

— Это донесение было получено абвером перед вылетом вашей спецгруппы. В нем указаны все приметы членов группы, их имена, фамилии и звания. Описан характер задания и все прочее. — Теперь хозяин кабинета выглядел совсем по-другому. Куда-то исчезли неторопливость и несобранность в движениях, внимательные серые глаза фиксировали каждую мелочь. — У вас есть какие-либо соображения по этому поводу, товарищ генерал-лейтенант?

— Нет… никаких соображений у меня нет… сейчас нет.

— Полковник! Налейте воды товарищу генералу!

Гордеев торопливо налил стакан и протянул его своему начальнику. Тот благодарно кивнул головой и в два глотка осушил воду.

— Вам легче? — участливо поинтересовался хозяин кабинета. — Может быть, вызвать врача?

— Спасибо… не надо, я уже пришел в норму…

— Да? Тогда продолжим… У вас, товарищ полковник, какие-то соображения есть?

— Где-то совсем рядом сидит предатель.

— Вы знаете, я вот об этом тоже как-то сразу подумал… — сокрушенно покивал головой Крылов. — Да… только вот не могу взять в толк как это вы вдруг так обмишулились, товарищи? Что случилось? Вы опытные разведчики, не первый год в строю — и такая невнимательность?

— Он не у нас сидит, товарищ Крылов.

— Это почему так? — собеседник заинтересованно поднял голову. Удивленно повернул голову и генерал-лейтенант.

— А вот, посмотрите. — Полковник подал Крылову самый первый лист. — Тут написано, что Обручев командир взвода отдельной разведроты, так?

— Ну… так и написано. И что?

— Он заместитель командира роты. И был назначен на эту должность непосредственно перед вылетом. Я сам на него представление писал.

— И что?

— Оно так и осталось у меня на столе, не успел его в кадры отправить, забегался… Но сам старший лейтенант об этом знал, и ребята его знали. Даже и поздравить его все успели. Если бы шпион у нас сидел, так и он бы тоже про это знал.

— Хм… не лишено смысла. Но тем не менее немцы знали про группу и успели ее перехватить.

— Всю?

— Всю.

— Опять нестыковка, товарищ Крылов. По данным местного подполья, один человек сумел уйти. Я прямо перед выездом эту информацию получил, уже в машине прочел. Полицаи проболтались, а кто-то из подпольщиков это и услышал. Я вам, товарищ генерал-лейтенант, тогда хотел еще сказать, да мы уже и приехали, вот и не успел… — повернулся Гордеев к своему начальнику.

Тот благодарно кивнул головой. На его щеках уже стал проступать легкий румянец.

— А у немцев написано прямо — уничтожено семь парашютистов. И даже фото есть, только у меня их нет. Не передашь такие вещи по радио, не придумали еще у нас такой техники, — покачал головою хозяин кабинета. — Я нашему человеку верю, врать он не будет. Да и помимо этого… вот, посмотрите!

— У них есть свой агент рядом с Осадчим? — прочитав бумагу, поднял вопросительный взгляд на Крылова полковник.

— Ну, во всяком случае, так докладывает полковник Кранц.

— И что же он успел ему уже сообщить?

— Этого мы пока не знаем.

— А… можем узнать, товарищ Крылов?

— Можем. Но сейчас, — Крылов налил себе еще чаю, — у нас с вами одна задача — быстро вывести оттуда Осадчего и его людей.

— А как же…

— И ящик ваш вынести, это уж само собой разумеется. Если бы не просьба наркома… — хозяин кабинета покачал головой, — то тащили бы его оттуда своими силами…

Рогов поежился. «Просьба»? Кто же такой этот кабинетный сиделец, что всесильный нарком его только «просит»? Или, скорее всего, это слово относилось не к самому Крылову, а к кому-то повыше?

— Так все-таки, товарищ Крылов, — снова вступил Рогов в разговор, — куда же попал майор Осадчий? Мы понимаем, что это вопрос непростой, но и наше дело…