Дамион уставился на аббата в недоумении.

— Отец мой, почему в вашем монастыре живет женщина? Откуда она взялась?

— Мы не знаем, — ответил аббат. — Она появилась совершенно таинственным образом шестнадцать лет тому назад. Однажды утром мы поднялись на рассветную молитву, и она сидела на траве посреди главного двора. Как будто упала с неба. Естественно, некоторые из братьев сочли это чудом. Она была тогда еще очень мала, еле умела ходить и говорить, так что мы ни о чем не могли ее расспросить. Обычно мы не принимаем сирот: наш орден — созерцательный, и мы, однажды приняв обет, никогда не покидаем стен монастыря. Но это был особый случай.

Дамион ничего не понимал. Можно было бы с отчаянным риском пронести в монастырь дитя каанской нищенки, но нищий с запада — такого на архипелаге не было и быть не могло. Сюда, как правило, приезжали только купцы, если не считать миссионеров, давших обет целомудрия. Эта девушка — незаконнорожденная? Но она не была похожа на метиску. И если она была нежеланной, почему ее не бросили сразу после рождения? Почему мать ждала, пока она подрастет и научится ходить?

— Необъяснимое появление — это еще не все ее странности, — продолжал аббат Шан. Он жестом предложил Дамиону сесть на скамью, и священник с радостью повиновался: у него уже немного кружилась голова и в колене пульсировала боль. Аббат сел рядом.

— Она слышит голоса — голоса святых и ангелов. То есть мы считаем, что это так. В раннем детстве она часто смеялась без причины, или лопотала что-то в пустоту, или следила глазами за тем, чего больше никто не видел. Иногда мы не могли до нее докричаться — будто она обитала в каком-то своем мире, отделенном от нашего, земного.

— И что же говорят ей эти… э-э… голоса? — спросил Дамион.

— Она не может передать. Они недостаточно ясны, чтобы разобрать.

— Простите, отец мой?

— Небесные голоса неотчетливы — она говорит, это как слышать разговор людей в закрытой комнате через коридор. Звук голосов доходит, а слов не различить. Но я уверен, что со временем они станут яснее. Мы верим, что она — священное создание, и когда-нибудь станет пророчицей. Может быть, даже святой.

Вспомнив ее резкое и грубое поведение в переулке, Дамион подумал, что у девушки не слишком много шансов на канонизацию. Но не стал говорить этого вслух.

— Когда она достигнет еще более высокой степени благодати, — продолжал аббат, — ей, несомненно, все станет открыто. Она будет говорить с ангелами и святыми, передавая их откровения людям. Мы учим ее священному писанию и житиям святых, чтобы подготовить к предназначенной ей роли.

«Бедная девушка безумна, аббат, безумна! Вот почему родители ее бросили: они заметили эти признаки».

Дамион, однако, не позволил себе выразить на лице ничего подобного — оно было маской заинтересованного внимания. Он никак не хотел оскорблять хорошего и доброго человека, давшего приют Дамиону и западным монахам, рискуя собой. Может быть, всего несколько дней отделяют аббата от смерти.

— Мы были бы благодарны, если бы вы сочли возможным взять Лорелин с собой в Маурайнию, — сказал аббат. — Цвет ее кожи выдает ее, и зимбурийцы убьют ее, если найдут.

— Я отвезу ее на Континент, — пообещал Дамион и подумал: «И оставлю в Королевской Академии. Они ее приютят, римут в школу. Может быть, даже вылечат».

— Если, как мы верим, она воистину святая, то ей надлежит исполнить великую судьбу. Быть может, она уже совершила свой подвиг, отобрав у зимбурийцев эту реликвию.

Только теперь Дамион заметил тот самый узел, лежащий на алтаре.

— Что же это за реликвия, отец мой? — спросил он. Аббат ответил не сразу, глядя в пространство перед собой.

— Пятьсот лет назад, перед последним вторжением зимбурийцев, смелые монахи твоей страны принесли Истинную Веру на наш архипелаг. В те дни в Ярдъяне был монастырь, где хранилась великая тайна. — Он посмотрел на Дамиона: — Знаешь ли ты о Мераалии — Камне Звезд из Тринисии?

— Камень Звезд… — Дамиону вспомнился заплесневелый запах страниц древних книг, долгие счастливые часы в библиотеке Королевской Академии с другими ребятами из приюта. — Да, конечно. Он упоминается в писаниях, и в некоторых апокрифах.

Что-то сверкнуло в глубине старческих глаз аббата.

— Тогда ты знаешь, что Камень — священная драгоценность, созданная ангелами, которых древние называли богами. И ангел Модриан, которого мы называем Враг, носил его в короне своей, пока не был низвергнут с Небес. Враг строит козни, чтобы завладеть им снова, и в том ему помогают его земные слуги, чтобы сила Камня не попала в руки его противников.

— То есть, — перевел Дамион слова аббата, — зимбурийцы хотят найти Камень.

— Разумеется. Потому что для них Камень Звезд тоже исполнен великого значения: он принадлежал Модриану, которого они зовут Валдуром. Для них он — бог. Они хотят вернуть амень ему — точнее, его новому воплощению, тому великому полководцу, которого Враг послал нам на погибель, тому человеку, в уме и теле которого будет обитать Модриан-Валдур.

— Царь Халазар, — кивнул Дамион. — Кажется, теперь я понял. Если Халазар покажет своему народу Камень, это докажет, что он — их бог, вернувшийся в виде человека. И все жречество будет у него в кулаке. Но почему бы ему просто не притвориться, что Камень у него? Любой большой самоцвет…

— Ты не понял, — перебил Шан. — Халазар верит в Камень так же искренне, как мы, так же твердо, как верит в свою великую судьбу. Поддельный Камень не даст ему сил для победы над предсказанным ему противником.

Шан встал, подошел к алтарю. Дамион последовал за ним. Аббат осторожно убрал измазанные тряпки, развернув деревянный ларец длиной в две человеческих ладони. Стенки ларца покрывала узорная резьба, где повторялись шестиконечные звезды и полумесяцы, а на крышке смотрели друг на друга два грифоноподобных создания, и над ними — еще одна звезда. В середине каждой звезды сиял маленький самоцвет, а глазами грифонов служили кусочки какого-то желтого камня — возможно, топаза или алмаза с желтизной.

Дамион посмотрел на ящичек, на аббата, снова на ящичек.

— Не хотите же вы сказать, что там внутри — Камень Звезд?

— Нет, не сам Камень.

Шан поднял крышку — она была не на петлях, а отдельная, — и вынул из ларца небольшой пергаментный свиток — очень старый, судя по виду, потемневший от времени и покрытый паутинкой тонких трещин.

— Что это? — спросил Дамион.

Шан медленно, с бесконечной осторожностью развернул свиток.

— Той реликвией, о которой я говорил, был утерянный свиток Береборна. У нас есть предание, что рыцарь с этим именем явился сюда давным-давно, после падения Тринисии, и принес с собой свиток из святого города Лиамара — и этот свиток монахи ордена Святого Атариэля стерегли здесь на Яне денно и нощно в начале Темных Веков.

— Да, теперь я вспомнил, — сказал Дамион. — Но разве свиток этот не был уничтожен?