— А кто меня знает? Испугалась. Такой парень хороший!.. Испугалась отпугнуть, потерять… Конечно, думала, что скажу потом. А потом становилось еще страшнее. Боялась услышать от него: «Почему сразу не сказала? Получается, что ты врала мне все это время, глядя прямо в глаза?» И предложение его приняла, так и не признавшись.

— Это, конечно, плохо!.. Но я тебя понимаю. Если любит, ребенок не может стать помехой. Девочка пяти лет — это же чудо! — успокоила ее женщина.

— Я тоже на это надеялась. Как вы сказали. Что Марк простит меня. Да он и не ругался. Он просто изменился. Стал молчалив, растерян. Словно перестал мне доверять. Смотрит, словно сквозь тебя. Родители ничего не говорили мне, но я думаю, что в их глазах я тоже упала. Что я за мать, если бросила ребенка? А ради чего? Ради богатого жениха… Так все решили. Думаю, он как джентльмен не может отозвать свое предложение, но явно задумался о том, хочет ли на мне теперь жениться… Я облегчила ему задачу. Оставила на прикроватной тумбочке его дорогущее помолвочное кольцо с бриллиантом и уехала. Вот еду Париж — Москва. Люблю поездом. Только всю дорогу плачу, — наконец-то рассказала свою историю Маша, доверила чужому человеку то, что тяжелым грузом лежало на сердце.

— Значит, едешь из Парижа в Москву. А я из Москвы в Париж… Вот как мы тут встретились на перепутье.

Дело в том, что недалеко от Парижа один из вагонов грузового состава сошел с рельсов и засыпал щебенкой пути, ведущие и в Париж, и из Парижа. Пассажиры получили некоторую вынужденную остановку на пару-тройку часов и, конечно, высыпали из составов, заполонили окружающие окрестности.

— Маша, не переживай, если это настоящее чувство, он еще передумает. Ему нужно время.

— Мама! Как хорошо, что мы тебя нашли! Узнали о случившемся, и сразу же к тебе! — подбежал к ним высокий, очень симпатичный парень лет пятнадцати-шестнадцати, блондин с голубыми глазами.

За ним шел представительный мужчина с благородной сединой в волосах.

— Лидия! Дорогая! Не устала? Как съездили? Давай не будешь ждать, когда расчистят пути, поехали! Где твой багаж? Как Ника? Как внучка?…

Маша смотрела на него круглыми глазами.

— Мадемуазель, — кивнул ей мужчина.

— Я, кажется, заочно с вами знакома, — ответила Мария. — Маша.

— Филипп.

— Так это вы! — посмотрела на Лидию Маша. — Какая потрясающая история!

— Да, видишь, я тоже трусиха, не призналась, что про себя рассказываю. Легче было, якобы, про подругу. Впервые тоже вот захотела рассказать, довериться кому-то, — обняла Лидия Машу. — Я очень счастливая женщина и хочу поделиться с тобой своим счастьем.

— Хоть кусочком… — улыбнулась Маша. — Я так его люблю!.. Совсем недалеко уехала, и сердце все больше и больше болит.

— У тебя есть главное счастье — ребенок.

— Это — да! Я и перед ней виновата, оставила с бабушкой, соскучилась уже. Думала, смогу признаться Марку и сразу же заберу ее к себе. Я бы без нее не смогла, честно!.. Вы верите мне?

— Девочка моя, конечно, верю! Ты же оголенный нерв. Видимо, хватило тебе в этой жизни уже. Мы где-то похожи, поэтому я тебе и доверилась, — крепче обняла ее Лидия.

— Спасибо вам, всех благ! А я исправлюсь, я буду честным человеком, и Бог мне воздаст.

Женщины с явной неохотой отстранились друг от друга, и Лидия, обняв своих мужчин — сына и мужа, пошла к своему вагону за вещами. Маша долго смотрела ей вслед, затем снова села на стул и попросила в этом придорожном кафе принести ей кофе еще раз. Она хотела закурить, но сдержалась. Ведь бросила с рождением дочери. Она не сказала Лидии, что отец ее избивал, мама пила, и только потом, у самого края пропасти, взялась за ум и захотела исправить свои ошибки. Какое-то время Маше грозил детский дом.

Из разговора с Лидией она поняла одно — в любой ситуации надо оставаться человеком. Тогда появляется надежда, что Бог тебе воздаст.

Лидия двигалась вдоль состава вслед за своими любимыми мужчинами, которые несли ее вещи на автостоянку. Настроение у нее было очень своеобразное, чуть затуманенное, словно художник нарисовал картину легкими, пастельными красками. Внимание ее привлек очень яркий молодой человек с черными глазами, белой кожей и кудрявыми черными волосами. Он был высок и худощав. В руках он нес охапку красивых роз, а взгляд его был несколько безумен. Он несся вдоль состава и заглядывал в каждое окошко, словно там можно было что-то рассмотреть. Какая-то непонятная сила понесла Лидию наперерез ему. Она заговорила с ним по-французски:

— Извините, вы Марк? Вы к Марии?

— Господи! О, да! Что с ней?! — остановился он.

— Она не пострадала, никто не пострадал. Пути вот-вот расчистят, и она поедет дальше, — ответила ему Лидия.

— Слава богу! Я так испугался!.. Нет, я сначала умер, когда понял, что она ушла, а потом испугался, что с ней что-то страшное случилось, раз произошло что-то на железной дороге, — выдохнул он. — Я успел!..

— А цветы? — прищурилась Лидия. — Это же хороший знак?

Марк еле заметно улыбнулся.

— Ты простил ее?

— Мне незачем ее прощать! Мария ни в чем не виновата! Вместо того чтобы поддержать и понять, я повел себя как осел. Я не думал, что она покинет меня, а когда сообразил, то понял, что я — полный дундук. Я ведь жить без нее не могу! Хочу сказать ей это. Я люблю ее и буду любить ее дочь искренно и нежно. Я все сделаю для них. Только бы она простила меня!..

Парень опустил голову, и темный локон упал на его бледный лоб.

Лидия посмотрела на него.

— Ты прости ее, она давно тебя простила. Очень любит тебя! И сердце Маши болит так же, как твое.

— Вы так думаете? — спросил Марк.

— Я провела с ней апокалиптические моменты своей жизни, я доверилась этой девочке. И она тоже была честна со мной. Ей ведь досталось, и она просто испугалась. Маше нужно сильное плечо рядом, — сказала она ему.

— И это я? Я бы очень хотел. Нет, я им буду!.. — взволнованно затараторил парень.

— Это женщина тоже решает! И она выбрала тебя. В летнем кафе, на веранде ты.

— У меня два билета на самолет до Москвы. Поездом долго и, как оказалось, ненадежно, — сказал Марк. — А обратно уже три билета. Не допущу, чтобы Мария была несчастлива. Хочу, чтобы мы все — Маша, ее девочка и я — были вместе. Мне так стыдно, что я сразу ей это не сказал!..

— Иди, Марк,